что он завысил цену по крайней мере вдвое, но даже при этом двести рупий – около двенадцати американских долларов по тогдашнему курсу – составляли одну десятую того, что запрашивали в Австралии. Я дал ему папиросную бумагу и пачку табака:
– Хорошо. Сверни цигарку, я попробую. Если мне понравится гашиш, я куплю.
Мои сокамерники растянулись на двух параллельных кроватях и, когда Прабакер вытащил из кармана порцию гашиша, посмотрели друг на друга с одинаковым выражением, приподняв брови и поджав губы. Они завороженно и боязливо наблюдали за тем, как маленький индиец, встав на колени у туалетного столика, сворачивает самокрутку на его пыльной поверхности.
– Вы уверены, что поступаете разумно, приятель?
– Да, может, они подстроили это нарочно, чтобы обвинить нас в употреблении наркотиков, или что-нибудь вроде этого?
– Я думаю, Прабакеру можно доверять. Вряд ли это ловушка, – ответил я, разворачивая свое походное одеяло и расстилая его на постели возле уличных окон.
На подоконнике была устроена полочка, и я стал выкладывать на нее свои безделушки, сувениры и талисманы – черный камешек, который мне вручил некий малыш в Новой Зеландии, окаменелую раковину улитки, найденную одним из моих друзей, и браслет из когтей ястреба, подаренный другим. Я скрывался от правосудия. У меня не было своего дома и своей страны, и я возил с собой вещи, которые мне дали друзья: огромную аптечку, купленную ими в складчину, рисунки, стихи, раковины, перья. Даже одежду и обувь приобрели для меня они. Здесь не было несущественных мелочей; подоконник стал теперь моим домом, а все эти сувениры – моей родиной.
– Если вы боитесь, парни, то можете выйти погулять или подождать на улице, пока я курю. А потом я позову вас. Просто я обещал своим друзьям, что, попав в Индию, первым делом закурю гашиш и буду при этом думать о них, так что я выполняю обещание. К тому же мне показалось, что портье смотрит на это сквозь пальцы. У нас могут быть неприятности из-за курения в гостинице, Прабакер?
– Курение, выпивка, музыка, танцы, секс в гостинице – без проблем, – заверил нас Прабакер, подняв на миг голову от своего занятия и расплывшись в улыбке. – Все разрешается без проблем. Кроме драк. Драка – это плохие манеры в «Индийской гостинице».
– Вот видите? Без проблем.
– И еще умирание, – добавил Прабакер, задумчиво покрутив круглой головой. – Мистер Ананд не любит, когда здесь умирают.
– Что-что? Что он несет?
– Он что, серьезно? Еще не хватало, черт побери, чтобы кто-нибудь умирал тут! Господи Исусе!
– Умирание для вас тоже не проблема, бабá[7], – успокоил Прабакер пришедших в смятение канадцев, предлагая им аккуратно свернутую сигарету; высокий канадец взял ее и слегка затянулся. – Не очень много людей умирает здесь, в «Индийской гостинице», и в основном только наркоманы с костлявыми лицами. Для вас с вашими такими прекрасными большими упитанными телами нет проблем.
Он с обезоруживающей улыбкой вручил мне самокрутку. Затянувшись, я отдал сигарету ему, и он с нескрываемым удовольствием затянулся тоже, а затем передал ее