не врывался, пришёл поговорить.
– На тему? – вскидываю брови.
– Нас…
– Не поздновато? – с наигранной скукой.
– Лучше поздно, чем никогда…
– Фраза ненадёжного человека, которому хоть как-то нужно оправдать свои слабости.
– Признание слабости – уже признак силы.
– Ну, если ты себя этим успокаиваешь…
– Объясни, с какого перепугу муда-Шляхер стал твоим парнем? – не ведётся на мою язвительность Игнат.
– С того, что вакантное место пустовало, – меня так просто не расшатать на более глубокие эмоции. – Мы подумали, и я решила.
– Это шутка такая? – чуть склоняет голову, брови съезжаются на переносицу.
– Нет, – держусь на частоте отчуждённость, словно ведём банальный разговор о погоде.
– А если… – пауза. Селивёрстов сглатывает, будто ему жутко сушит горло, – я претендую на эту роль? – если бы только что не услышала, не поверила в его способность это сказать.
Издевается? На дуру играет? Разводит…
Ведь разводит?..
Взгляд решительный, лицо непроницаемо мрачное.
Прямо обухом по голове. Не лжёт…
Прикусываю губу, заглушая позорный всхлип разочарования.
Он не смеет сейчас это говорить!!!
– Как я уже сказала – поздно, – хорошо, что яду не добавила в тональность, а так бы выдала, как мне НЕПОЗДНО.
– Давай обсудим выход из положения, – поражаюсь выдержке Селивёрстова.
– Нет.
– Порви с ним и…
– Нет.
– В вас ёб*** стрела девиантного амура?
– Даже знать не желаю, что это за монстр, но мы с Родионом вместе!
– А твой монгол?..
– Он не мой, – чуть веду плечом, хотя по позвоночнику морозец прогуливается, и жест слегка нервным получается.
– Ир, бл***, ты себя слышишь? – а вот и цунами в голосе Игната оживает. – Шляхер в одночасье – твой парень! – не без злой иронии. – Казах на оху*** муле прискакал «не про тебя», но при этом ты с ним ссосёшься в лаборатории! – на последних словах повышает интонацию, а в конце припечатывает правдой, от которой сердце ухает в печёнку и испуганно подпрыгивает до горла.
Значит, это он был… отметину на стене оставил. Но тогда, почему ушёл, если имеет на меня виды, претензии на которые сейчас изображает? Мог бы ворваться! Потребовать объяснений!..
Если только, его эго настолько не пострадало, что он… отступил, в страхе оказаться ещё большим посмешищем, коим себя представил в тот момент. Уязвлённая гордость… и самовнушённое предубеждение.
Я бы именно так себя и ощутила!
– Ты… нас видел?.. – от мыслей, что бьются в голове, будто птицы, пойманные в силки, больно становится. Слишком много всего, неожиданно и неорганизованно. Я не знаю, что ответить. Не готова…
Селивёрстов молча буравит грозовой серостью глаз.
Кивок как выстрел.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!!!
Игнат нас с Лиангом видел!
Увидел и проглотил обиду. А потом дома. Опять промолчал. Не кричал, не скандалил.