это так беспокойно… Того и гляди забудешь что-нибудь в вагоне.
– Да если б одна колея! Вот скажите, а что у нас слава богу?
– Ни-че-го-с-с!
– То-то… А вы – колея…
Но за два часа суматоха с пересадкой благополучно закончилась. И экспресс «Санкт-Петербург – Париж» полетел по гладкому, с неосязаемыми стыками, железнодорожному полотну с неведомой для российской части маршрута скоростью в 100 километров в час.
– Европа! – Великий князь Алексей Александрович, бывший глава Адмиралтейств-коллегии и командующий Императорским военно-морским флотом России, удовлетворенно откинулся на исполненном в восточном стиле диване. Он достал из золотого портсигара и раскурил асмоловскую с золотым колечком папиросу. В его распоряжение администрация экспресса предоставила подобающий особе царствующего Дома, роскошно декорированный красным деревом и китайским шелком отдельный железнодорожный салон. Повара, камердинера и массажиста при этом разместили в следующем за салоном обычном пульмановском вагоне.
– Европа!
Его радовало то, что он смог наконец избавиться от бесчисленных адъютантов и помощников, которые вечно толклись в салоне, изображая насущную необходимость. Он всех безжалостно высадил в Эйдкунене:
– Прощайте, господа! Дальше я как-нибудь сам. В Париже меня встречают. Благодарствуйте, господа, – ворковал он вслух, с обезоруживающей милой улыбкой. А про себя неприязненно думал:
– Это будет коварством против Европы везти ваши свиные рыла в самый что ни на есть калашный ряд: в Париж – в эпицентр ее прелести и обаяния! Всего лишь полдень, а от них уже винищем разит! Тьфу, тщеславные рукосуи. Отрастили задницы вместо головы! Щеки по погонам развесили! Ни единой мысли ни в одном глазу – сплошное лизоблюдство.
Здесь за границей вся российская суета становилась совершенно пустой и никчемной. Здесь покойно, комфортно, чисто, аккуратно, безопасно и потому – празднично и тепло. На весь салон один-единственный проводник, да и тот молчаливый немец. Управляла «Северным экспрессом» германская компания и обслуживал состав исключительно немецкий вышколенный, но без тени подобострастия персонал.
– Э-эх, Россия! Все-то у нас через одно место: и колея не как у всех, и язык тарабарский, и снаряды, которые не взрываются, и корабли, которые чуть что – сразу тонут…
Умом Россию не понять…
– Найдут же идиоты, чем гордиться! Да кому мы для понимания употребились? Зерно, нефть да масло сливочное у нас покупают и слава богу!
Дело близилось к обеду, аппетит во время пересадки разгулялся, выпить в салон-вагоне не заготовили, а до подачи первой перемены блюд еще добрые полчаса. Печень надсадно ныла, требуя либо серьезного лечения, либо хорошей выпивки для унятия боли. И потому князь был не в лучшем расположении духа.
– Понять?! Да это все равно, что дворовую девку, прежде чем ей подол задрать, про высокие чувства расспрашивать. За-а-чем? Не смерди навозом на всю Европу – и живи спокойно, прыщи на заднице колупай. То же мне – Империя…
Всеобщий любимец дам высшего общества, князь Алексей Александрович просто удавился бы на шторах в своей собственной спальне, если бы кто сказал ему, что в текущем году он не сможет посетить Париж. Великолепно знавший три европейских языка, завзятый театрал, глава Императорского общества покровителей балета, князь жил там три-четыре месяца в году непременно. Статный мужчина лет пятидесяти пяти с правильными чертами лица, начинающей лысеть головой с высоким лбом, красивой персидской бородой с проседью и чуть завитыми вверх усами, он считал совершенно зря убитым временем каждый час, проведенный в стране, в которой его угораздило уродиться.
Однако, жил он от щедрот Государя, получал как генерал-адмирал огромный оклад, который за ним сохранили после отставки, изрядно подворовывал, улаживал за взятки некоторые коммерческие дела, взимая по 100% отката со сделки… Все это требовало его «бездарного», как он сам выражался прозябания в Отечестве.
То ли дело сейчас! Понимая, что позора русско-японской войны никто ему не простит, князь подал в отставку, которая была принята. Он переправил в Париж основные непосильными трудами уворованные капиталы, прикупил там дворец и ехал в объятия своей любовницы Элизы Балетты. Его Галатеи, которую он из обычной прислуги в отеле «Риц» произвел, за особой медовой сладости греховные навыки, в прима-балерины Мариинского театра. Со временем мы иногда попадаем в зависимость от прирученных домашних животных, так и Алексей Александрович стал рабом этой не очень-то и красивой, довольно таки полной и коротконогой женщины. Нам нелегко понять его радость. Но раб, едва не повизгивая от вожделения, спешил навстречу к своей госпоже. И дабы не расплескать восторга томительного ожидания встречи, князь ехал в просторном салон-вагоне один. Подальше от страны, которая наградила его позорной приставкой к княжескому титулу – «Цусимский»*.
Маски сброшены, мосты сожжены и впереди еще много лет уютного европейского прожигания жизни. И черт с тобой, дорогая Родина! Немытая, мать ее нехорошо, и безразмерная Россия…
Сквозь