путям подогнали, чтобы не напрягаться. Вот наглые!
Хлопок выстрела… Это Фадей напомнил о себе. И дал отмашку на задержание.
И тут же вопли:
– Стоять! НКВД!
Взмыли вверх осветительные ракеты. Не как днем стало, конечно, но супостата рассмотреть и отличить от своего теперь можно.
Я выскочил из своего укрытия, сжимая наган. Черт, еле ноги двигаются. Окаменел там. Но времени терять нельзя.
Взревел мотор. Хлопнула винтовка. Двигатель грузовика заглох. Отлично, полуторку тормознули!
С края крыши я увидел бегущего внизу тщедушного человека. Был он передо мной как на ладони. А резко он улепетывает. И никакой реакции на грозные крики в его адрес:
– Стой! Стреляю!
Если правый фланг в суете оголили, может и уйти. Ну а я на что?
Описывать мой мыслительный процесс – это долго. На самом деле все происходило в движении, за считаные секунды.
С двухметровой высоты я спрыгнул на землю, прямо перед бандитом, с криком:
– Стой!
Хотел сбить его на лету, но не рассчитал.
На миг мы очутились друг напротив друга. Низкорослый, юркий противник злобно щерится. Типичная уголовная шваль. И рефлекс у него подлый сработал. Выкинул руку из-за пазухи. Мелькнуло лезвие. Для блатного финка, как пудреница для институтки, – всегда должна быть под рукой и готова к употреблению. И лезвие должно быть не только заточено как бритва, но и помножено на твердую решимость пустить его в дело.
Решимость была. И устремилась стальная смерть прямо мне в живот. Нож в ближнем бою не хуже пистолета. Пропорет мою черную железнодорожную тужурку с медными пуговицами в два ряда, войдет в плоть. А я выстрелить не успеваю!
Каким-то чудом я, матерый гимнаст, изогнулся и отскочил, избежав ранения. Но следующее движение ножа меня достанет!
Бандит подался вперед, чтобы пронзить меня вторым выпадом. И тут я засветил ему рукояткой револьвера по голове.
Треск. Стук падающего тела. Готов. Можно не проверять. Лишь бы очухался. Мне с ним еще поговорить надо.
Отовсюду слышались крики. Ругань. Характерные звуки пересчета ребер. И еще пара выстрелов. Операция двигалась к финалу…
Глава 3
– Не хочешь жить как человек, – укоризненно произнес я, глядя на тщедушного Перса, который недавно пытался пощекотать меня финкой.
Это такой продукт воровской селекции – мелкий, изможденно худой. Со злобным оскалом, обнажающим металлические фиксы. С бойким язычком и наглостью, перемежаемой со страхом за свою шкуру.
Пятерых задержанных мы отвезли в Управление. Теперь они дают показания в комнатах для допросов. Шестой, тяжелораненый, – в больнице. Вряд ли выживет, но не жалко. Нечего за обрез хвататься. Теперь, главное, не сболтнуть о незавидном состоянии его здоровья участникам шайки. Узнают, что их кореш готов отправиться к чертям на сковородку, тут же станут все на мертвого валить.
– Да я и живу как человек, а не как овца, – вор потрогал окровавленную повязку на голове – хорошо