еще подумай, – сказал я и вызвал конвоира.
Вот же распоясались, твари уголовные. В первые годы советской власти их социально близкими именовали. Мол, тоже жертвы царизма. Как не станет эксплуататоров, так и воровать незачем будет. Эксплуататоров нет, а эти паразиты все так же норовят залезть в чужой карман и народ овцами величают. Да еще в ГУЛАГе свои законы заводят. Вот кого к стенке надо ставить. И изжить как класс.
Среди задержанных попалась пара человек, работавших на «Пролетарском дизеле» и сбитых Персом с пути истинного.
Один, тупой и здоровый, трудился в котельной. С детства шатался по колониям для беспризорников да тюрьмам. Советская власть ему работу дала, жилье, посчитала, что он человеком стал. И ошиблась.
Он смотрел на меня очумело и все долдонил:
– А я чего? А я ничего. Мне сказали идти – я и пошел. Хавку пообещали, деньжат. Говорят: вскрывай дверь на вагоне. Я и вскрыл. А чего?
Другой – ростом поменьше и умом пошустрее, фрезеровщик, из городских, сразу понял, куда дело идет, и чистосердечно признался. Понимая, что этого недостаточно, выдал:
– Тоже мне, нашли врагов народа. Вон, Богдан котел в цеху рванул в прошлом году. Говорит, это протест против неправильного коммунизма. Он, значит, за правильный коммунизм. Ну и дальше котлы будет взрывать.
– Кто рванул? – не поверил я своим ушам.
– А мне зачтется? Что я раскаялся и желаю принести пользу.
– Зачтется, не бойся. Жить будешь.
Фрезеровщик выдал все. Богдан Кирияк, слесарь из сборочного цеха. Скрытый террорист.
Получалось, на заводе «Пролетарский дизель» действует вполне реальная террористическая организация. И прошлогодний взрыв был не последним. Как я и предполагал…
Глава 4
– Нина Иосифовна, вы очаровательны как всегда, – польстил я секретарше начальника, отчаянно барабанившей по круглым клавишам массивной пишущей машинки.
Секретарша была сухощавой женщиной неопределенного возраста, не лишенной некоторого высокомерного женского вызова, выражавшегося в модном и дорогом оформлении себя любимой – тронутые кармином ярко-красные губы, фильдеперсовые чулочки, креп-жоржетовые платья. Для кого это делалось – непонятно. К мужчинам она относилась холодно и высокомерно, включая самого Гаевского, который таскал ее за собой с одного места службы на другое лет десять. Она была из тех суровых дев, что все обо всех знают, всеми пытаются крутить и искренне считают, что способны управлять конторой куда лучше руководителя – и не всегда это мнение безосновательно.
В ответ на комплимент я услышал строго-осуждающее:
– Опаздываете! Все уже на месте!
Я не опаздываю, а прихожу минута в минуту. Нет у меня обыкновения заявляться пораньше, дабы польстить начальству.
Кабинет был просторный, стандартный. Толстая красная ковровая дорожка. Огромный стол в форме буквы «Т» с телефонами – городским, внутренним и ВЧ, то есть высокочастотной спецсвязи. Массивные стулья с красными сиденьями и вырезанными на спинках звездами. Дубовые панели