таинственный из всех трудов о Шекспире. Они спешили, им нужен был быстрый доступ к необходимым книгам, вот почему они так долго здесь работали, заняв знаменитую библиотеку, а пока Гилилов не настаивал на её осмотре, граф предпочитал не трогать женщин, которые уже привыкли к уюту, теплу и книжным сокровищам Просперо. Узнав о снятии «карантина» и выздоровлении Гилилова, граф был этому безмерно рад и попросил его сегодня быть за ужином, чтобы возобновить замечательные вечера, при этом он намекнул, что, возможно, познакомит всех со своими гостями.
Прогулка закончилась. Граф, приняв ванну, уже сидел в своём кабинете за «Бурей»; его роскошный халат золотом мерцал в лучах набирающего силу солнца. Ему доложили, что молодёжь, особенно девушки, хотят на ужин пирожных, мороженого и разных вкусностей. Эти просьбы для его светлости были продолжением бальзамного лечения, он их просто обожал и всячески поощрял.
Сразу же шеф-повару поступили соответствующие указания. В это время инженеры и Дмитрий Евгеньевич, также приняв водные процедуры и переодевшись, ожидали указаний своего руководителя. Они последовали быстро: собраться всем в гостиной Гилилова. Состоялся своеобразный акт «приёмки» книги. Гилилов поинтересовался, кто сделал такой великолепный перевод стихотворения Набокова о Шекспире с русского языка на английский, ведь он не включил его в свой английский вариант книги. Ему сказали, что это сделала Дарина; что она особая поэтесса, с таким складом рифмования, который встречается редко и что ей особенно удаются переводы с русского языка на другие; напомнили также, что это дочь Дмитрия Евгеньевича.
К слову, дверь открылась, и он вошёл в гостиную Гилилова. Это был молодой человек тридцати восьми лет с красивым овалом лица, белозубой улыбкой, умными серо-голубыми глазами, высокий, спортивного типа, он присоединился ко всем. Гилилов его прекрасно знал, обнял и трижды сказал спасибо за книгу, за исключительный перевод стихотворения «Шекспир», за то, что придумал этот вариант выхода из ситуации; затем он с благодарностью обратился ко всем, пригласил садиться на диваны, в кресла и стал доставать из буфета хрустальные рюмки, различную посуду. Все поняли, в чём дело, и бросились ему помогать; раздались шутки, всплески смеха.
Потом появилась необыкновенная бутылка лучшего в мире дагестанского коньяка, три огромные банки армейской говяжьей тушёнки, банки с чёрной и красной икрой, с сельдью Охотского моря, лимоны, засахаренные фрукты, но не было хлеба; за ним тут же отправили слуг графа, которые постоянно дежурили в этой части обширного коридора и холла. Хлеб был доставлен. Ах, как было вкусно есть свою еду, к которой привыкли, теперь это было нечто вроде пиршества римских цезарей. «Друзья, – сказал Илья Михайлович, – ещё раз благодарю за выполнение секретного проекта, имейте в виду, что он таким и остаётся; до обеда всем спать, отдыхать, если сыты, то отдыхайте до ужина, на него явиться при полном, положенном в таких случаях дресс-коде; не ударим в грязь лицом перед