капуста – на всякую ерунду! Лучше бы дали наличными.
– Наличными нельзя, – заявила я назидательным тоном, будто все еще беседовала с Олежкой. – Возможно, тебе придется лечиться несколько лет. И этот полис – твоя гарантия.
– Никуда не поеду! – решительно заявил Вад и сунул Орасову бумагу в ящик буфета. – Тратить лучшие годы на лежание в больнице? Другого дурака ищите! Я и так счастливее многих, рукастых и ногастых!
Я смотрела на него и глупо хлопала глазами. Мне казалось, что человек в его положении готов отдать полжизни за этот счет в клинике.
– И как же ты будешь?
– А как я раньше жил? Разве плохо? Нормально. И еще лучше буду. Давай лучше займемся более приятными вещами.
И он потянулся обнять своими короткими ручонками. Я отшатнулась.
– Ты что, не хочешь? А зачем ты тогда пришла? – раздраженно выкрикнул Вад. – Только затем, чтобы притащить дурацкую бумажку?
Господи, я ведь для него старалась. Он что, не понимает?
– За «дурацкую бумажку» мне пришлось долго кланяться Орасу, – выдавила я, почти оправдываясь.
– Где кланяться? В постели?
Ну вот – он уже держит меня за шлюху. Ему дала, значит, и любому другому могу дать. Ничего не скажешь, – логично.
– Мне лучше уйти, – я шагнула к двери.
– А я тебя не отпущу, – хихикнул Вад.
– Ты?! – я рассмеялась.
Нехороший получился смех. Презрительный. Конечно, я не должна была так смеяться. Вад дернулся как ужаленный.
– Ах вот как! Думаешь, я не смогу тебя удержать? Не смогу, потому что я такой, да? – выкрикнул он и в уголках его губ появились комочки густой белой пены.
– Извини, ничего такого…
Он вдруг вцепился, как бульдог, в ветровку и рванул ее изо всей силы. В кино насильник обычно так эффектно рвет кофточку на груди. Но тут вышло по-другому – толстая ткань выдержала, не лопнула, но от рывка меня швырнуло вперед и, чтобы устоять на ногах, я сделала замысловатый прыжок, а руки сами собой вцепились Ваду в волосы. Страха не было – ярость так и шипела во мне, и рвалась наружу. Я ухватила Вада двумя руками за волосы, оторвала от пола и отшвырнула от себя. Показалось, что швыряю паука – так смешно он махал своими ручонками и ножками, корчась в углу, под свалившейся сверху макушкой буфета.
В следующую секунду я вылетела на улицу и помчалась пулей.
– Дрянь! Дрянь! Дрянь! – выкрикивала я так громко, что прохожие оборачивались.
Но мне было наплевать.
14
Дом пропитался насквозь дымом и сыростью, нежилой мертвящий запах проник в вещи, и даже на кухне, воле электроплитки, меня бил озноб. Пашка наскоро залепил окна кладбищенскими решетками, и теперь ночной летний ветерок гулял по обугленной гостиной. Пашка требовал, чтобы я подала на Кентиса в суд.
На этот раз они связались со мной по телефону. Знакомый визгливый женский голос затараторил в трубку:
– Твое поведение недопустимо. Устав Лиги…
Надо же, они перешли со мной на ты: так