со страхом ждала этого вопроса, и кляла себя за то, что с самого начала их знакомства не сказала Владимиру, что не может иметь детей.
История была скверная.
Майор Щетинин клялся, что разведется с женой, что счастливее Насти не будет никого на всем белом свете, и Настя верила.
По молодости и отсутствию опыта в делах интимных она имела мало представления о способах предохранения от беременности, доверив это вопрос Николаю Ивановичу, как человеку взрослому, и достаточно опытному, женатому, в конце концов, и майор её не до поры до времени подводил.
Залёт случился под новый год, когда изрядно подпивший Щетинин потерял над собой контроль.
Они встречались в квартире, которую майор называл конспиративной.
На последнем этаже выщербленной северными ветрами пятиэтажки отчаянно дуло из неприкрытой чердачной двери за решеткой из грубо сваренных арматурных прутьев.
В квартире на пятом этаже тоже было холодно.
Майор включал шумный воздушный обогреватель, который доставал из пустого шкафа и ставил на грязном полу.
У стены с выцветшими обоями стоял разложенный диван, в котором лежало постельное белье, не новое, но чистое.
Всякий раз Настя спрашивала, не забрать ли ей простыни в стирку, хотя слабо представляла себе, как объяснит матери эту хозяйственную заботу, но майор сказал, чтобы не беспокоилась почем зря, и не задавала глупых вопросов.
Но вопросов у Насти стало больше, и главный – кто же тогда эти простыни стирает?
В конце года показатели в отделении милиции резко упали.
Город, хоть и небольшой, но суровый. И квартирные кражи имели место быть, и мордобой. Случалось, что и до поножовщины доходило.
Раскрываемость за последнее время резко снизилась, а тут еще и конец квартала, совпавший, как назло, с концом отчетного года.
Майора вызвали в управление. Вернулся мрачнее тучи, закрылся на ключ в кабинете.
Подчиненные ждали, как обычно в кино, звука выстрела из-за обитой коричневым дерматином двери, но через час начальник вышел живой и здоровый, только в крепком подпитии, втиснулся за руль милицейского уазика и порулил в сторону конспиративного дома, где уже с полчаса притоптывала ногами в старых сапожках на ледяном ветру Настя, вызванная майорским звонком.
Щетинин снимал стресс яро, как никогда.
Диван скрипел, деревянный подлокотник отчаянно лупил в соседскую стену, то увеличивая, то замедляя частоту ударов – майор никак не мог кончить.
Настя отвернулась в сторону, чтобы не столько закрыться от сивушного перегара, сколько не прикасаться к слюнявым майорским губам, продолжавшим шептать пьяные признания в любви, которыми порядком подуставший Щетинин тщетно старался вызвать оргазм.
О том, что она беременна, Настя узнала от подруги, оказавшейся более подкованной в амурных делах.
Подождала еще какое-то время, чтобы убедиться окончательно.
Убедилась.
Всё, что говорила подруга, совпало.
Словно в омут с головой, с размаху открылась матери, которая