вы передо мной падали на колени. Это я как официальное лицо, представляющее Рим, должен упасть перед вами на колени, вымаливая у вас прощение за то зло, которое причинил вам наш наместник Веррес.
– Цицерон, мы расскажем обо всех бесчинствах, грабежах Верреса и его приспешников, как бы нас ни запугивали местные квесторы, — добавил старший из них, видимо, глава местной общины. – Мы предлагаем тебе ночлег и еду, а завтра утром, когда ты отдохнешь, мы пришлем тебе наших граждан, которых наиболее сильно обобрал этот негодяй Веррес.
– Спасибо, спасибо, друзья, за заботу, но у меня очень мало времени. Ведите меня в дом. На сон нет времени. Я всю ночь готов работать. Если есть люди, которым есть что мне рассказать, пусть приходят. А я высплюсь и отдохну потом в дороге.
И всю ночь Цицерон опрашивал, а Тирон записывал показания свидетелей и ограбленных граждан Тиндерея. Забегая вперед, признаем, такой режим работы в эти пятьдесят дней для Цицерона и Тирона стал нормой и необходимостью, дабы успеть собрать ценную информацию за столь короткий временной промежуток.
Ранним утром, когда Юпитер только запряг своих коней, собираясь объезжать землю, Цицерон и Тирон, смертельно уставшие, но чрезвычайно довольные проделанной работой, покатили на повозке в следующий город, провожаемые благодарными жителями. Проезжая через главную площадь города, Цицерон увидел на постаменте скульптуру одиноко стоящей лошади. Он из любопытства, невзирая на усталость, слез с повозки и, приблизившись к статуе, спросил одного из жителей, провожающего их из города.
– Скажи, это памятник лошади? Это была какая-то выдающаяся лошадь?
– Что вы, уважаемый сенатор, это все, что осталось от памятника, — с улыбкой ответил житель.
– А что тут тогда было? – переспросил Цицерон.
– На ней сидел наш «благодетель» – наместник Сицилии Веррес. Но мы, как только он уехал из Сицилии, скинули эту ненавистную нам фигуру.
– Веррес установил себе статую? Что за тщеславный человек!
– Цицерон, это лишь капля в море. Он приказал за счет общин установить на всей территории Сицилии свои статуи, в каждом городе, даже в самом маленьком селении, – проговорил с горечью сицилиец.
– О бессмертные боги! Как такое возможно?! Какое непомерное тщеславие у этого Верреса! Вместо того, чтобы вымаливать прощение за злодеяния, он заставляет везде выставлять свои никчемные статуи! – в сердцах произнес Цицерон и, попрощавшись с жителями, вновь сел в повозку, чтобы продолжить свой путь.
Надо отметить, что статуи Верреса были сброшены с пьедестала во многих городах, таких как: Тавромена, Тиндариды, Леонтин, Сиракузы, Центурипы. Но затем по приказу Метелла, претора Сицилии, были вновь восстановлены на пьедесталах. Метелл понимал, что сброшенные фигуры – доказательство ненависти местного населения к Верресу, и не хотел, чтобы у Цицерона были