что этот человек никогда его не предаст.
Вечером, сидя за столом и попивая за беседой вино, Аппий Кезон перестал смеяться и устремил свой взор на ношу в углу. Император заметил это и поспешил ответить:
– Это скульптура, подарок от покойного предателя Корбулона.
Аппий Кезон поднялся из-за стола и подошёл к ноше. Император немного смутился. Он подбежал к сенатору и постарался отвлечь его внимание от подарка, он не хотел, чтобы кто-то смотрел на его любимую скульптуру, которую он итак спрятал от лишних глаз. Аппий убрал ткань со скульптуры и ахнул от изумления. Император прикрыл лицо рукой и покраснел.
– Это же Аристон, – сказал сенатор и улыбнулся.
– Нет, ты ошибаешься, – буркнул император и забрал ткань из рук Аппия. – Это Дионис.
– Не, не, я точно уверен, что это тот славный молодой человек, с которым я сегодня имел честь сидеть рядом.
Аппий попытался выхватить ткань у императора, который пытался прикрыть скульптуру и рассмеялся. Император отпустил полотно и обиженно отвернулся, скрестив руки на груди. Увидев это, сенатор волей-неволей прикрыл тканью скульптуру и подошёл к императору.
– Он для тебя больше, чем друг, – предположил Аппий.
Император вздохнул и вернулся к ужину. Аппий сел рядом и ждал душевного разговора.
– Ты можешь довериться мне, Эмилий, – проговорил Аппий.
Он обратился к нему, как к своему другу. Эмилием мог называть его только один человек – Аристон. Даже собственная мать обращалась к нему, как к правителю, а не как к сыну.
Эмилий приказал всем уйти и остался наедине с новым другом. Он налил себе полный рог вина и быстро осушив его, вытер усы тыльной стороной руки.
– Я знаю тебя всего один день, но мне кажется, что знаю тебя всю мою жизнь, – начал говорить Эмилий, слегка заплетающимся языком. – Аристон и вправду для меня много значит. Но я…
– Что? – Спросил Аппий, смотря Эмилию в глаза.
– Я солгал ему. Обманул. Сделал всё в угоду себе. Я – эгоист! Это я должен был умереть тогда, а не Кисса. Эта женщина по-настоящему проявила скорбь, а я в то время гулял с утра до ночи и пил вино до потери сознания. Я – не мужчина. Я – не император. Я – никто. Я не заслуживаю его дружбы, его любви ко мне, его сострадания. Я трус, раз даже не могу признаться ему во всём. Мне страшно. Я подкупил всех, кто знает правду, сослал Остория – хотя он был прекрасным государственным секретарём. Я – чудовище!
Эмилий закрыл лицо руками и заплакал. Император думал, что Аппий сейчас уйдёт от него, ибо то, что он только что сказал – было весьма недостойно. Но вместо этого, Аппий неожиданно пододвинулся ближе и приобнял императора. Эмилий убрал с лица руки и с удивлением посмотрел на сенатора.
– Не кори себя, – проговорил тихо Аппий. – Всем нам когда-нибудь приходиться лгать. Ты солгал не в угоду себе, ты солгал, чтобы защитить своего друга. Это благородно с твоей стороны. Ты должен отпустить прошлое и жить сегодняшним днём. Если ты будешь всё время думать об этом и упрекать себя, то ты заболеешь и умрёшь. Это будет снедать тебя