солнце уже вовсю жарило сквозь кроны деревьев. В машине стояла тишина, пока они не въехали в район, в котором жила Ченнинг. Когда девушка заговорила, голос ее был тих и все-таки напряжен, словно взведенная пружина.
– А вы когда-нибудь возвращались туда, где это произошло?
– Я только что водила тебя туда. Только что тебе его показывала.
– Вы водили меня к карьеру, а не к тому месту, где это случилось. Вы просто показали на него рукой. Рассказывали про него. Но мы не подходили к той сосне, возле которой тот парень вас повалил. Я спрашиваю, стояли ли вы когда-нибудь прямо в том самом конкретном месте…
Они остановились перед домом Ченнинг, и Элизабет вырубила мотор. За живой оградой возвышались кирпич и камень, все столь же твердо и незыблемо.
– Я не стала бы этого делать. Ни сейчас. Ни вообще никогда.
– Это же просто место. Оно не причинит вам зла.
Элизабет повернулась на сиденье, явно шокированная.
– Ты возвращалась на то место, Ченнинг? Только, пожалуйста, не говори мне, что приходила одна в этот богом проклятый дом!
– Я даже повалялась на том месте, где все произошло.
– Что?! Зачем?
– А мне что, надо было вместо этого покончить с собой?
Теперь Ченнинг всерьез разозлилась, стена между ними росла на глазах. Элизабет хотелось понять, но получалось это с трудом. Глаза девушки были яркими, как новенькие монетки. Все остальное же в ней словно гудело от напряжения.
– Ты на меня за что-то сердишься?
– Нет. Да. Наверное.
Элизабет попыталась припомнить, каково это – быть семнадцатилетней, быть разобранной до самых костей, а потом кое-как склеенной липкой лентой. Это оказалось несложно.
– Зачем ты возвращалась?
– Те люди мертвы. Осталось просто место.
– Это не так, – возразила Элизабет. – Ты еще осталась, и я тоже.
– Что-то мне не кажется, чтобы я осталась. – Ченнинг открыла дверь, вылезла из машины. – И, по-моему, вы тоже.
– Ченнинг…
– Я не могу прямо сейчас говорить про это. Простите.
Не поднимая головы, девушка устремилась прочь. Элизабет проследила, как она уходит по дорожке и скрывается за деревьями. Она либо заберется обратно в дом незамеченной, либо же родители, которые не знают, что с ней делать, засекут, как она лезет в окно. Ни один из исходов девушке ничем не поможет. А один из них мог только еще больше все испортить… Элизабет все еще размышляла над этим, когда зазвонил ее телефон. Это был Бекетт, и он явно находился в столь же растрепанных чувствах, что и Ченнинг.
– Ты сможешь скоро подъехать к церкви своего отца?
– К церкви отца?
– Не к новой. К старой.
– Ты говоришь про…
– Да, про ту самую. Скоро…
– А что?
– Просто ответь на вопрос!
Элизабет бросила взгляд на часы, и у нее почему-то скрутило живот.
– Могу быть минут через пятнадцать.
– Надо,