знаю. Я немного посмеялась, а потом вдруг перестала. – Она показала на деревья. – Он перехватил меня возле вон той сосенки и натолкал мне в рот сосновых иголок, чтобы я не кричала. Это было быстро и ужасно, и я едва понимала, что происходит; чувствовала лишь его вес на себе и как это было больно. По пути вниз он умолял меня никому ничего не рассказывать. Клялся, что не собирался этого делать, что мы с ним друзья, что он просто поддался слабости и что этого больше никогда не повторится.
– Элизабет…
– Мы прошли четверть мили этим лесом, а потом поехали домой на машине моего отца, оба на заднем сиденье. – Элизабет не стала упоминать про свои чувства, когда нога парня прижималась к ее бедру. Не стала описывать, какой она была теплой, или как он раз протянул руку и дотронулся пальцем до тыльной стороны ее руки. – Отцу я никогда не рассказывала.
– А почему?
– Почему-то я думала, что сама во всем виновата. – Элизабет запустила в карьер еще одним камнем и проследила, как он падает. – Через два месяца я чуть не убила себя. Прямо здесь.
Ченнинг заглянула за край обрыва, словно бы пытаясь поставить себя на ее место.
– И близко вы подошли?
– Оставался всего один шаг. Несколько секунд.
– А что вас остановило?
– Я нашла кое-что большее, во что стоит верить. – Она не стала упоминать про Эдриена, поскольку это было нечто чересчур личное, это касалось только ее самой. – Твой отец не сможет что-то улучшить, Ченнинг. И мать не сможет ничего улучшить. Тебе нужно взяться за дело самой. Я хотела бы помочь тебе.
Лицо девушки исказила целая гамма эмоций: гнев, сомнение, недоверчивость…
– А вам стало лучше?
– Я по-прежнему терпеть не могу запаха хвои.
Ченнинг изучила ее скривившиеся в насмешке тонкие губы в поисках лжи – даже хотя бы только тени лжи. Элизабет показалось, что сейчас она ее потеряет. Но этого не произошло.
– А что случилось с тем парнем?
– Продает страховки, – отозвалась Элизабет. – Растолстел, женился… Я то и дело где-нибудь на него натыкаюсь. Иногда я делаю это нарочно.
– А почему вы это делаете?
– Потому что под конец только одна вещь позволяет сделать все, как надо.
– И какая же?
– Выбор. – Элизабет взяла лицо девушки в свои ладони. – Твой собственный выбор.
9
Элин Бондурант вышла замуж рано – и удачно, а потом, в сорок один год, познала горькую правду об увядании и мужском эгоизме. Поначалу это ее просто бесило, а потом вызывало лишь грусть и досаду. Под конец ей вообще стало все безразлично, так что, когда супруг подсунул ей какие-то бумаги, она без лишних слов их подписала. Ее адвокат корил ее за наивность, но это было не так. Деньги приводили ее в растерянность, и так было всегда: автомобили, великосветские приемы и бриллианты размером с желудь. Все, что ей было надо, это мужчина, за которого, как она думала, она выходила замуж.
Но этого мужчины давно уже не было.
Теперь она жила со своими собаками за городом, в маленьком домике у ручья, и вела