пробормотала я.
Славик с Леонидом переглянулись. И отправились проверять. Я осторожно двинулась следом. Наверное, это всё-таки водяной. Какой лётчик, честное слово? Но Клара вцепилась мне в хвостовой плавник.
– Не ходи! Там тот лётчик, который управлял самолётом в сорок каком-то году. Жи-жи-живой… Там, главное, мидий много на стекле. Плохо видно кабину. А в одном месте окошко. Словно расчистил кто-то. И он стучится…
Я вдруг подумала, что она может говорить правду. Любой представитель русалочьего народа отлично знает, как выглядят водяные. Клара бы не перепутала.
Очень захотелось начать стучать зубами. Прошло несколько томительных минут. Снова по воде пробежала вспышка. Мы вздрогнули.
– Но ведь этого не может быть… – наконец выдавила я. – С чего ты взяла, что это тот лётчик?
Мы не отрывали глаз от самолёта.
– Форма на нём. Да и… он же в закрытой кабине…
Тут из-за камня вернулся бледный Славик.
– Точно живой, – проговорил он, глядя на меня обалделыми глазами. – Стекло разбить хочет. Выбраться. А его водой заливает. А потом вспышка, и всё сначала…
Я подумала о том, что для сохранения душевного здоровья мне лучше не верить ушам.
– Но этого не может быть… ну, потому, что не может быть никогда. Ну… – Я жевала слова и растерянно поглядывала то на Клару, то на Славика.
Мимо спокойно проплывал косяк рыб. Вдруг стремительно выскочил Леонид, и рыбки испуганно порскнули в стороны.
Лицо умника в темноте казалось белым как простыня. Он заикался. Насколько вообще способно заикаться полуводное существо, умеющее передавать информацию в толще жидкости средствами, доступными морским животным.
– Он гибнет. Гибнет уже не в первый раз. – Леонид отчаянно жестикулировал. Волны расходились в разные стороны. – Для него время повторяется.
– Что это значит? – Клара закусила губу. Наверное, очень жалела, что отправилась сюда среди ночи.
– Я… я думаю…
– Ну, – поторопил Славик. Он тоже пребывал не в своей тарелке.
– Предлагаю вернуться домой, – пискнула я.
Очень страшно висеть вот так в море, ночью, рядом с самолётом, рухнувшим много лет назад, и знать, что лётчик всё ещё надеется спастись.
– П-полагаю, он п-переживает последние четыре минуты и двадцать д-две секунды своей жизни. Снова и снова. Все эти д-десятилетия. От вспышки до вспышки. К-каждый раз время для него перематывается назад. Каждые ч-четыре минуты. С секундами. А он, даже упав в воду… хочет сдвинуть фонарь. Выплыть. А вода п-поднимается…
Стало холодно. И весьма жутко.
– Вернёмся? – напомнила я о себе.
– Пожалуй, стоит, – кивнул Славик.
– Да вы чего?! – взъярилась Клара. – Вы что, не понимаете? Ему надо помочь! Лёня, какие есть способы прекратить эти бесконечные повторения?
– Я н-не знаю.
Тело Леонида покрылось гусиной кожей. Похоже, холод и ужас охватили не только меня.
– Как не знаешь?! Ты у нас всё знаешь! – Если Клара начинает кричать под водой,