Эгина становилось чаще, мысли сбивались в какой-то горячечный клубок, а уста немели.
Теперь Овель – супруга Лагхи Коалары, гнорра Свода Равновесия. Человека, которому подвластны все тайные и явные силы Варана. Известны все мысли и страхи Варана. Которого боится и оттого еще больше обожает Сиятельная. Которого опасаются даже те, в чьих руках судьбы империй, куда более обширных и зубастых, чем княжество Варан.
Вожделеть к жене гнорра – это гораздо хуже, чем желать гнорру смерти. И кара за это, должно быть, положена соответствующая. Не будучи умственно отсталым, Эгин понимал это без дополнительных разъяснений. И все-таки желал Овель исс Тамай. И любил ее самой грязной, самой назойливой, самой ненасытной человеческой любовью.
В тот день Эгин вернулся из Свода, ошарашенный новым назначением. Дома же его тоже ожидал сюрприз – послание, подписанное лично гнорром.
В нем содержались точные, но скупые предписания касательно того, что ему придется делать в вайском захолустье. «Вая, – писал гнорр, – это опасный нарыв на теле Великого княжества…» Но Эгин не дочитал послание до конца. Сложив вчетверо, он засунул его в карман куртки. До лучших времен. Еще год назад такое обращение с письмами гнорра показалось бы ему самоубийственным.
Эгин был зол, хмур и, вопреки обыкновению, груб. Он огрел по шее конюха, разбил о стену хрустальную чернильницу и извел зазря бутыль гортело, которую собирался осушить, дабы скоротать вечер. Отпив глоток, Эгин, неожиданно испытал третий за день приступ ярости и вылил ее на пол…
Как вдруг в дверь постучали. «Шмель»-посыльный принес письмо. Точнее, короткую записку.
Эгин не знал почерка Овель, ибо у него никогда не было возможности иметь с ней переписку. Но, даже не прибегая к искусствам аррума, Эгин смог безошибочно определить Овель по слогу. И, главное, по запаху.
Он пропитал бумагу и наполнил спальню Эгина ароматом одного воспоминания, которое приносило арруму Опоры Вещей то неожиданный прилив сил и жизнелюбия, то приступ истерической меланхолии. Овель, невесть откуда проведавшая о новом назначении Эгина, обещала ему встречу в публичных садах Пиннарина, дабы попрощаться, попрощаться, попрощаться…
Он пришел в сады за час до назначенного времени.
Он был одет так же, как и при первой встрече с Овель, – чиновником Иноземного Дома.
Он был идеально гладко выбрит, глаза его горели сумрачным пламенем неудовлетворенной страсти. Длинный меч аррума, настоящий «облачный» клинок, о котором мечтает любой воин по обе стороны Хелтанских гор, выглядывал из-под темно-синего плаща с изумрудной окантовкой.
Овель появилась с небольшим опозданием. Семь грудастых теток (приживалок?) шли по обе стороны от нее, создавая при помощи своих вееров нешутейный сквозняк. Охраны тоже было не повернуться – пятеро молодых офицеров скучали поодаль, высматривая злоумышляющих. Да плевать он на них хотел! Плевать!
Эгин, скроив светскую мину, мягким кошачьим шагом столичного кавалера ринулся вперед…
О