старик прокашлялся. – Грозовые тигры вымерли.
Через высокие двери гостиной проникал мутный желтоватый свет. Внизу, на территории дворца раскинулся огромный сад с чахлыми болезненными деревьями, которые никак не хотели расти, несмотря на ежедневные старания множества слуг. Из зелени, как в тумане, доносились слабые звуки пения птиц и скорбное чириканье многочисленных воробьев. Каждый месяц по приказу сёгуна с севера привозили птиц и подрезали им крылья, чтобы они не улетели из-за отвратительного запаха испарений, наполнявших окрестности города.
В небе мрачно висели облака дыма, усиливавшие тяжелую духоту. Когда девятый сёгун из династии Казумицу вышел на балкон и окинул взглядом свою столицу, из гавани Киген поднялся неболёт и начал свой долгий путь на север. За ним потянулся удушающий шлейф сине-черных выхлопов.
– Облакоходы говорят иначе, – заявил он.
Хидео мысленно вздохнул и осторожно отложил кисть для каллиграфии. Дым из трубки кольцами поднимался к огромному куполу из обсидиана и жемчуга, напоминавшему некогда ясное ночное небо. Его сокутай из нескольких слоев шелковой ткани золотого и алого цветов был отвратительно тяжелым, и он снова пожалел, что вынужден носить это сложное одеяние придворного в такую жару. Хрустнув коленями, он поднялся. Еще раз вдохнул дым лотоса и посмотрел в спину своему господину.
Йоритомо сильно изменился за семь лет, прошедших с тех пор, как его отец, сёгун Канеда, покинул этот мир и обрел покой на небесах. Сейчас ему двадцать, у него широкие плечи и четко обрисованные скулы, длинные черные волосы собраны в узел на макушке, как и подобает зрелому мужчине. Тело сёгуна было украшено прекрасными татуировками, нанесенными в тринадцатый день рождения, как принято у всех великих родов Шимы. По правой руке молодого императора крадется свирепый тигр в честь духа-хранителя клана; на левой, над полем кровавых лотосов, изображено Солнце Империи, объявляя его Сёгуном Четырех Престолов Империи Шима. Мажордом взглянул на татуировку с тигром, и ему показалось, что тотемное животное подмигнуло ему, впиваясь острыми, как катана, когтями, в кожу хозяина.
Хидео покосился на трубку в руке, решив, что выкурил достаточно лотоса за утро.
– Эти облакоходы были из клана Кицунэ, хай[6]? – Он выдохнул наркотическое облачко цвета синей полуночи. – Мудрый человек никогда не станет верить лисам, мой господин.
– Значит, до вас тоже доходили слухи.
– Ничто не ускользает от моих агентов, великий господин. Весь сёгунат опутан нашей сетью, – старик сделал широкий взмах рукой. – Лис, Дракон, Феникс или Тигр – у нас везде есть люди, и не секрет, что…
– А почему не доложили мне?
Хидео опустил руку, нахмурив лоб, на глаза набежала легкая тень.
– Простите меня, мой господин. Не хотелось беспокоить вас суеверными бреднями крестьян. Если бы я поднимал шум каждый раз, когда в тавернах или борделях рассказывают новую байку о летающих тиграх, гигантских морских змеях или других монстрах, призраках или духах ёкай[7]…
– Расскажи,