Все бежали, плыли, ползли и прыгали, стараясь удрать от Комбайна, а он продолжал ехать, понемногу набирая скорость… Его забрало все больше окрашивалось в красный, зеленый, синий цвета. Это было завораживающе – красиво, но я понимал суть происхождения данной "радуги" и не спешил восторгаться, хотя во всей этой страшной красоте безудержно привлекало нечто неуловимо-неизбежное, природно-необратимое, величественно-неприкосновенное…
Обернувшись, я увидел, как комбайн раздавил детский сад, в который я ходил давным-давно, затем школу и еще несколько прилегающих зданий, через которые лежал мой путь к учебным заведениям. Кто это там бежит? Не может быть… Это же дедушка! Мой дедушка! Я ринулся назад, чтобы помочь этому гордому старому, родному мне человеку, но не успел развернуться, как дедушка пропал в молотилке комбайна. Мама, практически несшая его на руках, кинулась бежать от Комбайна, с трясущимися плечами, в слезах, она убегала прочь, подхватив убитую горем бабушку. Я хотел было броситься им на подмогу, но не смог, почему-то ноги не шли назад. Как я ни старался, ни кряхтел, даже пытался развернуть их руками, но не тут-то было. Что такое произошло? А думать было некогда. Люди гибли и укладывались внутрь комбайна, словно скошенные ряды травы. Комбайн все более окрашивался во всевозможные цвета. Я понял: бежать можно только вперед! Единственное, что зависело от бегущего – лишь скорость этого бега!
Я пытался найти взглядом моих других бабушку и дедушку, но не видел их. Чуть позже пришло понимание, что они уже давно, наверно еще раньше остальных, оказались внутри Комбайна. Грусть и тоска, которые, как-то очень быстро, практически улетучились. Я обратил внимание на то, что стариков вообще уже практически нет среди спасающихся. И это было логично, пожилые не могли уже бежать от набиравшего обороты Комбайна так же быстро, как молодежь. Царь – Комбайн настигал их, перемалывал в пыль, оставляя, лишь, воспоминания и жалость в сердцах более молодых близких, у которых еще были силы бежать.
Ни одного соседа из моей деревни я не видел – все были там, внутри Комбайна, бабушки с лавочек у подъезда дома моего детства – эти наверно погибли самыми первыми, школьные учителя, алкоголики со двора, тети с маминой работы, какие-то случайные лица, всплывавшие в памяти, всех их я уже не видел и не увижу – шнеки комбайна размазали их по металлу, выплюнув пылью позади. Вот и дом детства, и дача уничтожены злобной махиной. Комбайн догнал бабушку… Мама в слезах уже не ринулась так быстро, как в случае с дедом, а лишь потихоньку засеменила прочь от машины-убийцы. Я не мог сдержать слез, душа рвалась на части, но я не мог ей помочь, не мог развернуться, чтобы протянуть ей руку помощи. Да и не знаю – приняла бы она, привыкшая только помогать сама и не умеющая принимать помощь… Вот под комбайном скрылся мой одноклассник – хороший друг, прекрасный парень, хоть и любивший крепко заложить за воротник. Затем другой и третий… А я все бегу! Я быстро бегаю! Я еще потягаюсь с этим Комбайном!
Я