пора спать, – говорит она мягко, но твердо, скорее как сиделка, чем как сестра.
Мои глаза обжигает слезами.
– Вряд ли я смогу…
– Сможешь! – решительно заявляет Элли, все так же протягивая мне руку. – И что собираешься делать? Будешь всю оставшуюся жизнь спать на диване?
– А что тут плохого?
Элли садится на краешек дивана рядом со мной и берет меня за руку, положив пилюли на колени.
– Плохого – ничего, но и хорошего тоже. Ведь если бы здесь остался в одиночестве Фредди, а не ты, разве ты не желала бы ему нормально выспаться?
Я киваю. Конечно желала бы.
– Вообще-то, ты являлась бы ему до тех пор, пока бы он этого не сделал, – уточняет сестра, поглаживая мне руку.
И я чуть не задыхаюсь от слез, постоянно душащих меня со дня смерти Фредди.
Элли вытряхивает себе на ладонь ядовито-розовую пилюлю; на этикетке пузырька жирными черными буквами напечатано мое имя. Лидия Бёрд, а дальше непроизносимое название пилюль. Этим меня намерены привести в норму? Несколько недель крепкого сна и я снова буду в полном порядке?
Элли твердо смотрит мне в глаза, а по моим щекам ползут слезы при мысли о том, насколько я эмоционально и физически измотана. Или, по крайней мере, надеюсь на это, так как не думаю, что смогу выжить, если есть еще куда падать. Взяв пилюлю дрожащими пальцами, я кладу ее в рот и запиваю водой.
На пороге спальни поворачиваюсь к Элли и шепчу:
– Я должна остаться одна.
Элли отводит с моих глаз упавшие волосы.
– Ты уверена? – Ее темные глаза изучают мое лицо. – Я могу посидеть с тобой, пока ты не заснешь, если хочешь.
Я фыркаю, уставившись в пол и не смахивая слез:
– Знаю, что можешь. – Я хватаю ее руку и крепко сжимаю. – Но мне кажется, я лучше…
Не могу найти нужные слова то ли из-за пилюли, которая уже начала действовать, то ли просто потому, что подходящих слов не существует.
– Буду внизу, – кивает Элли, – если вдруг тебе понадоблюсь, ладно? Я никуда не уйду.
Мои пальцы обхватывают ручку двери. Я держу эту дверь закрытой с того самого дня, как мама поменяла постельное белье. Не хочу даже случайно увидеть свежую постель, когда иду в ванную. Я мысленно очертила здесь запретную зону, как ограждают желтой лентой место преступления.
– Это просто кровать, – шепчу я, распахивая дверь.
Передо мной нет желтой полицейской ленты, а под кроватью не прячутся чудовища. Но и Фредди Хантера там тоже нет, и это разбивает сердце.
– Просто кровать, – подтверждает Элли и гладит меня по спине. – Чтобы отдохнуть.
Она лжет. Мы обе знаем, что это нечто большее. Именно эта комната – моя и Фредди спальня – стала одной из многих причин для покупки этого дома. Просторная, днем залитая светом благодаря большим окнам с раздвижными рамами и медового цвета дощатым полом, в ясные ночи она становилась полосатой из-за лунного света и теней от рам.
Кто-то, предположительно Элли, уже включил лампу у кровати, и меня приветствовало озерцо