уже про меня ясно: хороший галстук, свежая рубашка, пишет очерки. Такие, как Дружинин, не любят таких, как я, и не полюбят.
– Но это же ваш журнал, – заметил он сдавленным голосом.
– Так, э-э-э, с вашего позволения я попробую… Господин Кнюпфер, помните, это же вы в первый мой день на корабле объяснили мне, что здесь нет капитана, а есть командир?
Я мельком взглянул на Ивана Николаевича Лебедева в левом конце стола – а он и был командиром «Донского»: высокий, худой, русоволосый, отстраненно-доброжелательный. И кстати, в кают-компании он бывал частенько, хотя традиция предписывала ему есть одиноко, в своей каюте, как на Олимпе.
– Теперь вы, доктор, – продолжил я. – Вы были у меня в каюте несколько дней назад. Как по-вашему, моя морская болезнь была настоящей?
– Бесспорно, – горячо отозвался он. – Цвет лица не подделаешь. И глаза, и… Не привыкли к волне, ха-ха-ха.
– Итак, э-э, господа, перед вами человек, который вообще впервые на корабле, не плавал дальше Гельсингфорса и не знает, что надо говорить «ходил», а не «плавал»… – Ну, это теперь я уже знал. – И вот такой человек берется писать в серьезный журнал статью, которую у него не возьмет там никакой редактор. Это все-таки «Нива», с вашего позволения. Дальше…
Я обвел стол взглядом: пока все не очень хорошо. Но. Но.
– А дальше – посмотрим, что за человек писал. То есть попробуем угадать, кто он на самом деле. Возраст… я многого еще не умею, но – э-э-э… Если что-то умею, так понимать человека по тому, как он пишет. Этот Прибой пишет как человек весьма среднего возраста. Вы можете заметить, по журналам, что наше поколение – оно иное. Другие слова, по-другому строим фразы. Читаю Прибоя: «Мне приходится говорить о таких вещах, в рассуждениях о которых надо бережно взвешивать каждое слово, чтобы не сказать того, чего не знает наш противник»… а фраза у него на этом не кончается, тянется, как змея. Вы знаете Чехова, но люди моего… – Я постарался избежать слова «круга». – Люди помоложе по стилю отличаются. Они стремятся бросить вызов, рассердить, делать резкие, короткие фразы. Прибой же пишет довольно спокойно, ему хватает лишь фактов. Я бы, зная, что в фактах слаб, попытался бы выиграть за счет эмоций, эффектов.
У меня возникло странное чувство: кто-то на меня смотрит особым образом. Я бы даже сказал, что кто-то следит за мной сзади, однако сзади были лишь иллюминаторы. Но чей-то взгляд изменился. И это было не просто любопытство.
– А вот теперь посмотрите на это место… читаю, э-м-м… вот… «Обратили ли вы внимание, как обставлен главнокомандующий сухопутными и морскими силами для руководства морскими операциями? Для этого у него имеется морская походная канцелярия и начальник этой канцелярии Русин. Это выдающийся по своим способностям офицер, но все-таки не более чем капитан второго ранга, то есть по-сухопутному подполковник, и не более как начальник канцелярии. Какое же влияние он может иметь на решения и распоряжения главнокомандующего морскими силами, да еще не моряка по профессии?»
Все молчали.
– Господа…