работать самостоятельно, потому что понимают: на уроках я скучаю. Похоже, некоторые из них откровенно меня побаиваются, поскольку подозревают, что я знаю больше их, а кому же охота сесть в лужу.
Мое первое воспоминание белесое по краям, как засвеченный снимок, сделанный со слишком яркой вспышкой. Мама держит в руке палочку с обвитым вокруг нее конусом сахарной ваты. Она прикладывает палец к губам: «Это наш секрет», – и отщипывает маленький кусочек. Клочок сахаристых ниток прикасается к моим губам и тает. Мой язычок оборачивается вокруг маминых пальцев и жадно их облизывает. «Iswidi, – говорит она мне. – Сладенькая». Это не моя бутылочка, а нечто совершенно новое: вкус незнакомый, но приятный. Потом мама наклоняется и целует меня в лоб: «Uswidi. Любимая».
Мне тогда было не больше девяти месяцев от роду.
Согласна, это довольно необычно, потому что у большинства детей первые воспоминания относятся к возрасту между двумя и пятью годами. Нет, младенцы вовсе не страдают амнезией, они многое запечатлевают в памяти еще до того, как начнут говорить, но, странное дело, теряют доступ к своим ранним воспоминаниям, стоит им только овладеть речью. Может быть, я запомнила этот эпизод с сахарной ватой, поскольку мама говорила на не родном для нас обеих языке коса, который освоила во время работы над диссертацией в ЮАР. Или причина, по которой в моей памяти сохранился этот случайный эпизод, – своего рода компромисс, предложенный мозгом, потому как я отчаянно хочу, но никак не могу вспомнить кое-что, а именно: подробности того вечера, когда исчезла моя мать.
Она была ученым-биологом и на протяжении довольно долгого времени изучала, в частности, память. Это составляло часть ее работы о посттравматическом стрессе у слонов. Вы наверняка не раз слышали что-нибудь вроде «Ну и память у него, прямо как у слона». Так вот, это не просто поговорка, но научно доказанный факт: слоны и впрямь ничего не забывают. Если вам нужны доказательства, могу предоставить вам все данные, собранные моей матерью. Сама я выучила их наизусть, хотя вовсе не ставила перед собой такую задачу. Официально опубликованные результаты маминого исследования гласят, что память связана с сильными эмоциями; негативные моменты запечатлеваются навсегда, словно бы надписи, сделанные несмываемым маркером на стенах мозга. Однако существует тонкая граница между негативными впечатлениями и травмирующими. Первые откладываются в памяти, а вторые стираются, или настолько искажаются, что становятся неузнаваемыми, или, как у меня, превращаются в одно большое блеклое, белое ничто, которое заполняет голову, стоит мне только сфокусироваться на том вечере.
Перечислю факты.
1. Мне было тогда три года.
2. Согласно полицейскому отчету, мою мать «нашли без сознания на территории заповедника, лежащей на земле, примерно в миле к югу от места, где был обнаружен труп смотрительницы, и отправили в больницу для оказания медицинской помощи».
3. Обо мне в протоколе не упоминалось. Но позже бабушка забрала меня к себе, потому что мой отец, на которого столько всего сразу обрушилось, слетел с катушек – в буквальном смысле слова.
4. Ночью мама пришла в себя