привезли в строительной тачке, украшенной звенящими колокольчиками из золота. Двое солдат, надрывно мыча, вывалили его на мясистые ноги. – Сладкая моя, – он потянулся к лошади. Та никак не могла остыть после самой быстрой скачки в жизни. При ходьбе жир кардинала перетекал то на левую, то на правую сторону тела, от чего казалось, что следующий шаг станет фатальным. – Поднять ее, ну же!
Замученные солдаты переглянулись, и у обоих промелькнула мысль: «может все-таки четвертование?», но тот, что был с рассеченной губой, отрицательно цыкнул.
– Дети.
– А ну быстро! – крикнул кардинал.
Лошадь поставили на копыта, но долго та не устояла.
– Замучили тебя, бедненькую! А ну быстро под нее и в стойла! Аккуратней, балбесы! Это не бабы ваши в… Аккуратней сказал! А вы! – обратился он к музыкантам. – Мою Лапушку! Да у вас места под ногтями от иголок не останется! Жеребцы с вашими останками будут до края континента скакать! Из ваших костей сделают мыло и отдадут самым грязным бомжам…
– Подождите, – попросил Галош, чиркая пером в тетрадке. – Самым грязным бомжам. Записал. Продолжайте, пожалуйста.
– Й… – кардинал вдохнул, выпрямился и грозно замахал сарделькаподобным пальцем, но сбился с мысли, согнулся и нахмурился. – На кол их! – приказал он и плюхнулся на продавленные подушки в тачке. Ничего не происходило. – На кол этих и тех, кто не пришел по приказу! – Ничего. Словно всему миру стало на него наплевать. – На кол… – надрывный писк оборвала ладонь обладателя аккордеона, что легла на заплывшее жиром плечо.
– Мы доберемся сами, милостивый государь. Как пройти к вашим кольям? – от обнаглевшей вежливости и несусветной теплой улыбки кардинал сжал кулаки и попытался ударить негодяя, но не дотянулся. Во второй раз промазал и прервался отдохнуть. – Блох с вами! По… главной улице, упретесь в здание. Но чтоб сели на колы!
– Обидеть меня вздумали? Разве я или мой дорогой коллега похожи на лжецов? Вызвал бы вас на дуэль, но гордость не позволяет, – Галош кивнул держащемуся за голову другу. – А на вид приличный человек. Офицер… – отходя от толстяка, в вежливой форме бубнил он.
– Кардинал! – поправил кардинал, не в состоянии развернуться. Галош встал в пол-оборота.
– Простите?
– Кардинал я! – в двух словах удивительно ровно поделили место настойчивость и стыд.
– Кардинал значит. Эх. А я-то думал, вам грехи спустить по малой горке вашего же опыта.
– Какой?
– Какой! Стыдно мне за вас, уважаемый кардинал. Стыдно. Идемте отсюда, мой друг, колья искать. Нас унизили, но хотя бы помрем с гордостью!
Отойдя на приличное расстояние Шло наконец перестал глядеть на поникшего сзади толстяка и обратился к коллеге:
– Нас точно когда-нибудь убьют из-за тебя.
– Когда-нибудь? – удивился Галош. – Шло, мы идем насаживаться на колья. Самое большее, мы умрем через, – он посмотрел на заходящее солнце, – час, если попадемся на очередь.
– Ты впрямь захотел