клятва до гроба. Два самых близких Агатию человека, весельчак Гарри и любимая Светка, прошли через ОМОНовский обезьянник и, выйдя через две недели на свободу, задыхаясь от пережитого, решили свести счеты с жизнью. О своем решении они сообщили Агатию. Ум и душа будущего келейника оказались на распутье. В отличие от товарищей он не был убежден в безальтернативности суицида, но подростковая дружба – штука грозная: Агатий решил идти с товарищами до конца.
О, юность! Как беспечна твоя живительная сила в порыве внутреннего восторга! Зло раскачивает нас, как маятник, добро пытается вернуть нас в точку равновесия, ведь только из этого положения мы можем спокойно и внимательно разглядеть окружающий мир и принять правильное решение. Но зло коварно и непредсказуемо, и в этом его временная сила.
А что же мы? Почему мы позволяем злу совершаться? Не потому ли, что огромная лавина времени еще только разгоняется в нас? Она не желает тратить внимание на «пустяки» и не позволяет нашему уму «онлайн» анализировать происходящее. «Потом разберемся!» – весело восклицает молодость, пытаясь обогнать собственное время жизни.
Даже в момент суицида нас не покидает ощущение бессмертия. Неужели юности нечего терять? Ведь из всего сущего, человеку дорог прежде всего он сам. Однако в юности его «самого» еще так немного. Выходит, и потеря невелика…
Опасное время – молодость. Она, как чашка тончайшего китайского фарфора, ранима и недолговечна в руках неаккуратного владельца. Но ведь мы обретаем опыт общения с собственной жизнью только по прошествии времени. Поэтому будем молить Бога о том, чтобы Он провел нас невредимыми через жаровню юных лет, а тем из нас, кто не уберег свой житейский фарфор, простил подростковое недоумие и дал шанс повторно попытать счастья.
Случайный путник мог видеть, как три небольшие человеческие фигурки, утопая в метровом снегу и цепляясь друг за друга, ползут по единственной отлогой стороне огромного утеса, нависшего, как туча, над ледовой пустыней Енисея. И разве мог сторонний наблюдатель предположить, что целью этого забавного «туристического» похода является горькая идея группового суицида?
А ведь дело обстояло именно так. Три ума, воспаленные подростковой обидой, решили взяться за руки и прыгнуть с вершины на лед Енисея. Расчет был прост и убедителен: двадцать четыре метра высоты и удар о панцирь енисейского льда. Поэтому вопросов типа «а если…» быть не могло.
Иной читатель поинтересуется: «Лед Енисея наверняка покрыт метровыми сугробами снега, захочешь – не разобъешься», следует ответить: «Увы, это не так. Сибирские вьюги исправно выметают речные равнины, хоть на коньках катайся – только не падай!..
…Они вскарабкались на верхнее плато береговой кручи и, не сговариваясь, привалились друг к другу. Может, за тем, чтобы просто перевести дух, а может, с тайной надеждой на передумку. Вдруг кто пойдет в отказ, и тогда они, посовещавшись, примут решение отменить роковое решение и топтать смертельную дорожку. Нет, в восемнадцать лет честь бывает дороже жизни.
Подул