очень неуклюже.
– Я хочу, – он выдержал паузу, пристально глядя на меня, – …чтобы ты помылся. Ты тупой что-ли?
Я был настолько обескуражен, что так и застыл с открытым ртом и полотенцем в руках. Неприятно засосало под ложечкой.
– Только не надо тут реветь опять. Второй раз я этого не переживу, – раздалось из коридора.
– Я… Я не реву, – отрезал я и смял пальцами полотенце. На какое-то время воцарилось неловкое молчание, хотя, скорее всего только для меня оно было неловким.
– Ну и чего ты сидишь, кого ждешь? – разорвал тишину его голос.
– Как… – я взглянул на свои руки, мнущие полотенце, – Как я пойду мыться со связанными руками… Я ведь не смогу снять с себя свитер.
– Ой! Я дурак, не подумал даже, – как-то повеселев он подорвался со стула и быстро захромал ко мне. Я аж вздрогнул и отклонился назад, когда он схватил меня за руку.
– Туго всё-таки, – бубнил он себе под нос, возясь с узлами, – Сразу надо было говорить, что туго.
Я в это время всё смотрел на его руки. Они у него были очень худыми, узловатыми, костлявыми, в мелких шрамах от порезов. Ногти почернели, некоторые лопнули, кожа вокруг них была обкусана, вся в засохших ранках. Как-то странно выгнутый мизинец на левой руке вообще не двигался и торчал в сторону. Руки, похоже, были обморожены, поэтому кожа была шершавой и грубой, покрасневшей, шелушилась с тыльной стороны, а пальцы подрагивали.
Покончив со шнурками, он сунул мне в руки полотенце и указал на дверь.
– Душ там. Раздевайся и иди, я посторожу твои вещи, – он уселся на кровать и принялся сматывать шнурки, – Только входи аккуратнее, не запнись там.
«Меньше всего на свете я хотел бы, чтоб мои вещи сторожил ты, идиот, – подумал я, поспешно двинувшись к двери, подальше от этого типа, – И что значит, «посторожу твои вещи»? Будто кто-то вообще решит сунуться сюда добровольно».
Я открыл дверь и растерянно остановился. Раньше вход, кажется, был не из этой комнаты. Дверь вообще была врезана намного позже, чем установили всю сантехнику. Получилось так, что из детской приходилось шагать сразу в поддон душевой кабины.
– Свет я тебе уже включил. Ты только разуйся сначала, – раздалось у меня из-за спины. Я поморщился и передернул плечами, но всё же нехотя наклонился развязывать шнурки на ботинках, сунув полотенце подмышку. Дно душевой кабины было всё в желто-коричневых ржавых потеках и на вид казалось не намного чище пола во всем остальном доме. Жуть нагоняло еще и то, что вся остальная ванная комната была отделена от кабины выцветшей шторкой, из-за которой лился тусклый свет висящей под потолком лампочки. Я неуверенно шагнул босыми ногами на холодный пол кабины и обернулся.
– Давай раздевайся и кидай сюда вещи. Там их класть некуда, – с натянутой улыбкой урод призывно помахал рукой. Я скорчил в ответ жалкое подобие улыбки, решив, что лучше я останусь один в этой плохо освещенной ванной комнате, чем проведу с ним еще хоть минуту. Тем более, мне очень не хотелось его злить,