взглядом, и не мог решиться даже просто открыть глаза.
– Ну знаешь-ли! Так-то ты тоже не красавец! – в его голосе было столько обиды и возмущения, меня это удивило. Я ожидал несколько другой реакции. Я, наверное, только и делал, что удивлялся, с того самого момента, как переступил порог этого дома.
– И… и я бы еще поспорил, кто из нас огромный! Жирдяй очкастый! И я не извиняюсь за то, что тебя пнул! Так тебе и надо! Я забираю свои извинения обратно! – он снова с грохотом вылетел из комнаты, громко бахнув дверью.
«Да что с тобой не так? – снова подумал я, – Что вообще происходит? Что я тут делаю? Что ему надо от меня? Ничего не понимаю. История повторяется. День сурка какой-то».
Я закатал длиннющие штанины и лег на кровать, пытаясь ни о чем не думать, но мысли сами лезли в голову еще долго не давая уснуть.
III
– Баб Таня на меня ругалась, – как-то печально выдал он, зайдя в комнату следующим утром, – Сказала, что я повел себя ужасно, почти как Джек. Она говорит, что я сам виноват, что тебя напугал.
Он смотрел на меня взглядом ребенка, потерявшегося в супермаркете. Красные припухшие веки ярко выделялись на худом бледном лице – похоже, он не спал сегодня.
– Она сказала, что мне бы стоило извиниться.
Узловатые пальцы, подрагивая, собирали грязную посуду со стола. У меня в голове промелькнула мысль, что сейчас он не страшный, а скорее, жалкий, но я поспешно ее отогнал.
– Я думаю, в знак примирения мы могли бы поесть вместе. У нас осталась еще вчерашняя гречка… Ты будешь? – он подошел к кровати вплотную и испытующе уставился на меня сверху вниз широко распахнутыми глазами. Меня снова охватил озноб. Его здоровенная черная фигура напоминала медведя, выпрямившегося в полный рост над своей будущей жертвой, а грязная тарелка в руке грозилась разбиться о мою голову, если я вдруг вздумаю отказаться. Я сглотнул сухой колючий ком, подкативший к горлу, и решив, что всё-таки принять предложение будет разумнее, активно закивал. Лицо жуткого типа расплылось в широкой улыбке, собрав в складочки шрамы от порезов на щеках.
– Я уже всё подогрел! Сейчас принесу! – восторженно провозгласил он и, пританцовывая, похромал прочь, унося за собой звяканье посуды.
На этот раз за едой ему пришлось сходить дважды. Он принес порцию и на себя. Поставив ее на стол, он плюхнулся на кровать в непосредственной близости от меня и протянул руку.
– Ну что, мир?
Скажу честно, я долго не мог решиться пожать протянутую мне шершавую лапищу с почерневшими ногтями. На это было две причины. Во-первых, я не знал, что можно от него ожидать, когда я всё-таки решусь дотронуться. То, что он вцепится мне зубами в запястье или вывернет мне кисть из сустава, казалось намного вероятнее, чем то, что это будет простое рукопожатие. Во-вторых, во мне проснулась брезгливость маминого сыночка, и меня начали одолевать сомнения, что я ничего не подцеплю от него. Вдруг у него какой-нибудь грибок на руках? Что если мои руки станут такими же? Но тут я вспомнил, что этими самыми руками он не так давно выволакивал