но тёплый поток по морде не прекратился. А вместе с ним из тела устремилась жизнь. Зверь попытался закричать, но из глотки вырвался слабый, едва слышный стон. Сердце забилось медленнее, ещё медленнее, болезненно стукнуло и остановилось. Пугающая темнота надвинулась с неотвратимостью лавины, а с ним и полное онемение тела. Бока опали, из глотки вырвался последний жалобный вздох. В злобных некогда, теперь мёртвых, глазах застыл ужас перед крохотным существом с тонкой палкой в руке.
Фроузен тряхнул посохом, с навершия упали несколько красных капель и небольшая плоская косточка. Ярость ушла, её место заняло уже испытанное чувство. Так чувствуешь себя, когда убиваешь ради забавы ни в чём не повинное существо, а потом наблюдаешь, как оно медленно умирает: конечности дёргаются, грудная клетка судорожно поднимается и опадает, а взгляд медленно проваливается в никуда. И боль вины в душе растёт. Ком подкатывает к горлу, хочешь крикнуть, но не получается. Дыхание прерывается, так и не вырвавшиеся рыдания рвут тебя на части изнутри. Тауматург прикрикнул на себя. Немного отпустило. Он повернулся к застывшим от ужаса братьям по несчастью.
– Идём, – обратился он к Крипту, спустившемуся со стены с небольшой горсткой выживших.
– Да, да, конечно, – ошеломленно ответил жрец, на лице радость вперемешку с восхищением.
Хотя не только у него лицо просто сияет от осознания, что с ними могучий тауматург, в одиночку справившийся с моноцером и при этом даже не применивший магию. В глазах появилась надежда на благополучный исход предстоящего путешествия.
Фроузен словно на прощанье посмотрел на мёртвого зверя с глубоким, будто угодил камень из катапульты, провалом в голове. Кровь перестала течь, озерко под головой взялось корочкой, края раны сомкнулись, будто наросла новая кость. Кожа тела обвисла, морда осунулась, ручейки, тёкшие из глаз, высохли. Теперь моноцер выглядит как несчастное, испуганное животное.
Кто-то положил руку на плечо. Тауматург дёрнулся от неожиданности.
– Все уже вышли, – тихо сказал Альмарик.
– Иду.
Они догнали и возглавили беженцев.
Пока огибали крепость, пришлось несколько раз прижаться к склону горы. В быстро сгустившемся тумане раздавались шорохи, мелькали тени, кто-то довольно хрюкал, раздавался смачный хруст. Фроузен пытался вглядеться в молочную пелену, но на расстоянии посоха объекты теряют чёткие очертания, а дальше вообще исчезают из виду. Дважды кожей лица ощущал движение воздуха, словно поднялся небольшой ветерок. Пара моноцеров, ведомая запахом, проковыляла в шаге, кого-то даже задело мощное тело. Но звери так спешили на запах крови, что на стон не обратили никакого внимания. Лишь Альмарик грозно шикнул на Крипта. Кажется, жрецу наступили на ногу, и он взвыл.
После того как они отошли от крепости и ступили на равнину, жрец догнал тауматурга.
– Куда вы собираетесь нас везти?
Фроузен остановился. А в самом деле куда? Крипт