как у мертвой лошади, язык утонул в натёкшем озерке, из горла вырываются всхлипывания и булькающие звуки.
– Убей меня, – простонала несчастная.
Фроузен отшатнулся, будто ударили в лицо дубиной, отрицательно замотал головой.
– Ско… рее! – выкрикнула она. – Он ус… пел…
В горле заклокотало, тело выгнулось, голова, судорожно откинувшись, стукнулась о камни. По ним потекли чёрные ручейки, сорвались с небольших уступчиков как крохотные водопады. Края лужиц разрослись на глазах, кровь покрыла каменную пыль, небольшие углубления и трещинки быстро заполнились до краёв. Фроузен стиснул зубы так, что скулы заболели. Ему ещё не приходилось убивать… СВОИХ.
– Скорее! – жалобно повторила женщина.
Белые глаза, наполненные кровью, посмотрели на него с мольбой.
Фроузен, проклиная этот чудовищно жестокий мир, поднёс посох к несчастной. Чёрный сгусток сетью расползся по изуродованному телу. Женщина выгнулась, дико вскрикнула. Кровь из порванных на голове сосудов брызнула сильнее. В подломившейся руке хрустнуло, ткань не выдержала, прорвалась, острый край кости, словно наконечник стрелы, высунулся наружу. Тело дёрнулось несколько раз и обмякло. Фроузен склонился над трупом. Альмарик подошёл почти неслышно.
– Личинки сдохли, – сказал он, едва шевеля губами. – Теперь никто не надругается над её телом.
Фроузен опустился на колени. Ладони сгребли камешки. Альмарик, понимая, что хочет сделать тауматург, дёрнул его за локоть.
– На это нет времени.
– Знаю, – прорычал Фроузен.
Альмарик не решился ему прекословить. Воины присоединились к тауматургу. Над погибшей быстро образовался небольшой холм из камней. Какая никакая, но всё же могила.
Прежде чем отправиться дальше Фроузен выстроил воинов таким образом, чтобы женщины оказались в центре. Крипт, бухнувшийся на землю, как только некродосы атаковали, заковылял впереди немного уменьшившегося отряда: голова опущена, глаза бегают по камням и тропе, избегая взглядов товарищей. Он даже перестал стонать и кряхтеть от усилий.
Туман сгустился. Одежда пропиталась влагой, неприятно прилипла к телу. Оружие заскользило в руках, что стало особенно опасным, когда тауматург попытался опереться о посох. Пришлось положить на плечо. Альмарик, как и все, бредёт понурый, на лице – маска скорби и дикого ужаса. Женщины перестали всхлипывать и испуганно при каждом шорохе вскидывать голову в поисках некродосов. Но по щекам непрерывно текут слёзы, стиснутые кулачки прижаты к груди, в каждом движении видна нервозность. Им бы хоть какое оружие, наверное тогда бы почувствовали себя немного увереннее.
«Сколько им ещё предстоит пережить, – подумал Фроузен. – А мне сколько? Сколько всего уже пережил?»
Мысль пошла от недавних событий к давно, как теперь кажется, минувшим и неожиданно наткнулась на стену. Фроузен даже остановился. Он помнил, как появилс