север в полном поряде. Заводы, технологии, процветание. Но есть одна проблемка. Иисус считал труд проклятием, а эти – благом. Это что? Христианство? Нееет. Это уже не Христианство. Потому что Христианство оно про работу над собственной душой, про душу. А эти про труд и про экономическую эффективность. Вот где разрыв произошел. И пошла гонка вооружений, и появились сверхдержавы, и общество потребления, и сексуальная революция, и всё. Одну штучку поменяли, и всё Христианство загнулось. И Католицизм не выдержал конкуренции. Ну ,он, конечно, сам виноват. Сам создал инквизицию, сам проводил оргии пап, чем и привел к протесту. А теперь он такой стал демократичный, папы римские теперь все такие зайчики, открытые, толерантные. Но поздно. Всё. Экономика, направленная на удовлетворение животных потребностей, съела Бога. Да, православные еще держатся! Ну, они ближе всего к учению. Потому что самые высокодуховные, и больше всех страдают. Вы посмотрите на каких-нибудь заводчаников, которые вышли из горячего цеха, взяли водки и пьют. Это же чистые апостолы. В них вера! И что они за рюмкой обсуждают? Не то как Машка блядует. Нет. Они самые что ни на есть экзистенциальные вопросы муссируют. Так что же это за религия такая, которая в итоге привела к такому человеку? К муравью, который всю жизнь только пропитанием занимается. И еще тщеславием. О! Как это важно! Ведь бренды все зиждутся на тщеславии. Если человек ездит на Мерседесе, он как бы говорит – я дебил. Я готов платить за бренд вопреки здравому смыслу. Посмотрите все на меня! На дебила! А я часть этой системы тщеславия. Доминантность. Доминантность оказалась самым сильным инстинктом. Сильнее даже питания и размножения. И я часть этой системы. Поэтому я сегодня и вел себя, как говно. Потому что если система – говно, а ты часть системы, то ты – говно автоматически. Поэтому я так тщательно вычищал ботинки, поэтому я десять раз ходил к зеркалу и проверял нет ли у меня волос и козявок в носу. Поэтому я не вел себя так, как мне хотелось, потому что мы все это замутили, чтобы задружиться с этими е@#§ыми маркетологами. Потому что я часть этой @#§чей системы.»
Андрею вдруг захотелось сбежать из этого мира. Повернуть руль и поехать не домой, а куда-нибудь прочь. И так ехать, ехать, а потом приехать на какой-нибудь край света и там остаться жить – ловить рыбу, писать роман. Креативный директор точно знал, что сегодня он побывал не где-нибудь, а в аду. И он очень долго стоял в душе перед тем, как лечь спать.
Смотреть интервью с известным режиссером младшим (братом известного режиссера старшего из прошлого интервью) было не интересно. Это было бы интересно лет тридцать назад, когда режиссер младший был гением. Но видеохостингов тогда еще не было. Теперь же, когда он превратился в политика, пропагандиста и функционера – не интересно. Теперь он снимал очень плохие фильмы, ведь политики и функционеры существуют для того, чтобы заниматься политикой и выполнять какие-то важные функции, но никак не ради съемок фильмов. Было совершенно не понятно, что интересного в ответе