и закашлялся… – Извините! Как это возможно? – перебарывая позывы к кашлю, вновь переспрашиваю его. – Думаю, что перенесение физических тел во времени – утопия.
Лейбниц кивнул чуть заметно. Это приободрило меня.
– Думаю, что все может осуществиться, как пишут некоторые авторы, путем перенесения пресловутой матрицы сознания (как ее называют фантасты) в сознание человека, живущего в том времени. – Я перевел дыхание. – Но это говорит о том, что мы сможем путешествовать только в свое прошлое. Ведь параметры сознания людей будущего мы знать не можем. И еще одно. По-моему, как бы нам ни хотелось сдвинуть что-то в прошлом, мы не сможем сделать это и можем рассчитывать только на то, чтобы взглянуть на мир прошлого глазами того человека, в разум которого мы внедримся. Иначе – нарушение течения времени и альтернативные времена, а все это лежит за пределами моего восприятия мира. – Я замолчал.
– Все, что ви говорите, – вполне здраво, – прервал паузу Лейбниц. – Что далше?
– А дальше я могу сказать, что есть еще одна возможность путешествия во времени, которая уже освещалась в научной фантастике.
– Какая же?
– Путешествия в описываемое будущее, прошлое… И настоящее. – Улыбка поневоле проявилась на моем лице.
– Как это так?
– Ну как бы это вам объяснить? Думаю, что проще будет самим прочитать у братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Там суть в том, что один из героев путешествует в будущее, в мир, который не существовал в реальности, но был воссоздан волшебным образом по описаниям разных писателей-фантастов. – От меня не укрылось, как при этих словах Лейбниц и Томашевский быстро переглянулись.
– Так вот там у одного из героев и возникла эта идея попробовать попутешествовать в том настоящем, что описывали разные люди. То есть не в самом мире, а в какой-то его модели, полученной из описаний разных авторов. По-моему, это вышло бы очень забавно.
– Да, это в самом деле очен интересно! А как ви можете помнить про все это?
– Нормально! Я ведь, как нормальный мальчишка, в подростковом возрасте много читал и буквально болел фантастикой.
– А почему не фэнтези? Ведь уже давно фэнтези держит лидерство по продажам и во всех рейтингах не идет ни в какое сравнение с сайнс фикшн.
– Трудно сказать. Просто люблю именно фантастику, а не фэнтези. Наверное, от деда пришло ко мне, и все. Если хотите, фэнтези – это бабское и чайническое чтиво, как говорил дед; уповать на всякие там чудеса и магию – как-то не по-мужски.
– Да… Не знаю, как и продолжить. – Лейбниц на минуту задумался, потом повернулся к Томашевскому: – Может быть, Виталий что-то добавит нам?
Томашевский внимательно посмотрел на меня, словно взвешивая все «за» и «против», потом улыбнулся и выдернул руки из карманов:
– А что говорить? Я думаю, что лучше всего будет просто пригласить уважаемого Максима Андреевича посетить прошлое в любой удобный для него момент времени, но лучше пока держаться в пределах двух ближайших