время от времени издавал тот самый свирепый гав, по которому его можно было принять по меньшей мере за дога.
Любой другой житель Сетфорда давно бы остановился и дал псу хорошего пинка. Но его несчастной жертве, похоже, это и в голову не приходило. Человечек на полной скорости пронесся мимо миссис Норидж, и на лице его были написаны ужас и предчувствие неотвратимой гибели. С таким лицом индийский крестьянин мчится по джунглям от голодного тигра, чье дыхание уже обжигает его затылок.
Миссис Норидж в любую погоду брала с собой зонт-трость. Этот день не был исключением. Дождавшись, пока терьер поравняется с ней, она взмахнула зонтом и с ловкостью зацепила шею песика изогнутой ручкой.
Это простое действие возымело невероятный эффект. Терьер взлетел вверх, нелепейшим образом перевернулся в воздухе, размахивая всеми четырьмя лапами, и приземлился на хвост в нескольких шагах от гувернантки. После чего, не теряя ни секунды, вскочил и, заскулив, бросился в противоположную сторону. Его обиженный визг стих в лабиринте сетфордских улиц.
– Хм! – удовлетворенно сказала миссис Норидж.
Она уже собиралась проследовать своим путем, но тут из-за забора высунулся беглец.
Господь нарисовал Роба Хэмиша тонкими черточками. Так дети на мокром песке рисуют палочкой человечков. Бледный, с большим кадыком и тощей шеей, Хэмиш в своем котелке смотрелся нелепо, как будто на голову ему водрузили кастрюлю.
Приблизившись к гувернантке, он рассыпался в горячих благодарностях.
– Меня, мэм, собаки цапали в детстве, – бормотал он, чувствуя потребность оправдаться за свое постыдное бегство. – Вот я и боюсь их почище, чем шершней. Шершни-то меня тоже кусали.
Судя по поведению Хэмиша, в детстве его кусали все: собаки, пчелы, муравьи и даже чайки. В воде его кусали рыбы, в лесу он только и успевал уворачиваться от клыкастых ежей. Потому что Хэмиш боялся всех. Даже безобидные ужи, с которыми играли мальчишки, вызывали у него страх.
Но самым ужасным существом, его мучителем и тюремщиком, вне всяких сомнений, была его жена.
– Роберт Диксон Хэмиш! – раздавался раз в неделю ее свирепый глас.
И все обитатели городка прятались по домам. Если Нэнси назвала муженька полным именем, значит, он опять в воскресный вечер просиживает штаны в пабе, а она идет за ним со скалкой в руках.
Характер Нэнси Хэмиш, в девичестве Нэнси О’Брайен, был подобен урагану. Толстая рыжеволосая ирландка могла смести все на своем пути. И горе было тому, кто осмеливался появиться невовремя на ее дороге.
– Ох, и свирепая же она баба! – сказала Абигайль, разливая чай. – И как он только женился на ней? Должно быть, Нэнси душила его, пока бедный Хэмиш не согласился.
Они сидели с миссис Норидж на кухне. Их воспитанницы были уложены, и молоденькая няня с гувернанткой наконец-то могли выпить чаю в тишине.
– Возможно, это брак изменил ее характер к худшему, – предположила миссис Норидж.
Абигайль воззрилась на нее и прыснула:
– Думаете, в юности Нэнси была нежной фиалкой? Как бы не так! Сказать