избавил вашу покорную слугу от этого тяжкого труда. Меня примотали к стулу с дырой в сиденье скотчем за двадцать пять рублей моток.
Я вспомнила о таракане. Оказывается, он все еще тут. Он добрался до моего носа, совершил своего рода подвиг, покорив головокружительную вершину. Его собратья могут гордиться. Стоят, наверное, где-нибудь в стороне и наблюдают в крошечные бинокли.
Боль. В мочевом пузыре точно перекатывалось раскаленное толченое стекло, промежность высохла, я чувствовала, что там у меня просто кусок сушеного мяса. Правильно – зачем она мне, если я скоро умру?.. Я засмеялась, автоматически шевеля пальцами рук и ног. В этом занятии есть очарование, могу поспорить с кем угодно… Постепенно я переходила в какое-то иное состояние тела и разума. Даже сквозняк перестал меня беспокоить, мысли текли, в основном, плавно. Эмоции все меньше выходили на свет, всплески были, но не такие яростные, как раньше. Отмирала часть моей личности, может быть, отмерла уже давно и безвозвратно.
Что еще меня ожидает? Я обратилась с этим вопросом к моему другу. Должно быть, нелепая картина, сюрреалистическая бредятина: связанная голая женщина, а на кончике носа у нее таракан. Он, конечно, отказывался со мной разговаривать. Наверное, даже не знал, что я еще жива.
Таракан обследовал мой нос, переползая с места на место, а мне было ужасно щекотно. Я пошевелила носом. Таракан переполз на переносицу, остановившись у границы куска скотча. Нет, дружочек, подумала я. Нам с тобой не о чем говорить. Исхитрившись подогнуть верхнюю гугу и выпятить нижнюю, хотя это и было больно, я дунула. Таракан исчез. Взлетел вверх и пропал.
Вот теперь я опять совсем одна… Еще была мысль о скотче, но сейчас ее было еще труднее поймать, чем раньше. На нее налезало что-то другое, аморфное, пугающее, нелогичное. Мне показалось, что это призрак приближающейся смерти. Хорошо бы. Побыстрее.
Я собиралась как-то подстегнуть мыслительный процесс, собрать воедино все, что я знаю о своем похищении, о том, к каким выводам я пришла, но ничего не получалось. Я сидела в кататонической неподвижности. Не было сил даже двигать пальцами. Кажется, наступила стадия опасного физического истощения.
Для меня было важно думать. Но я не могла.
Только боль и неудобства давали понять, что мои тело и разум по-прежнему существуют. Выходит, я по-прежнему жива.
Втянув носом воздух, я поняла, что простудилась. Дышать становилось все труднее из-за соплей, уровень которых в носу все увеличивался. В горле разгорался очаг боли, было чувство, что мне ободрали наждаком заднюю стенку ротоглотки. Вдобавок к этому стало болеть мягкое небо. Навалилось все сразу, оставалось дождаться ломоты в мышцах, как бывает при гриппозной инфекции.
В другом мире, где я носила одежду, пользовалась туалетом и ела всякую чушь, я всегда болела по одному сценарию. Сначала начинала раскалываться голова, потом тело охватывала боль, ломота вплоть до трясучки, меня морозило от малейшего движения воздуха. Затем опухало мягкое небо, не дающее мне спать, а затем приходил и насморк. Я