на стремительной короткой качке.
Как турки, так и греки палили, прежде всего, в рангоут. Турки делали это в надежде, что, повредив оный на фрегате, они затем возьмут его на абордаж, греки, в надежде, что получив повреждения в рангоуте, турки от них отстанут.
К вечеру море несколько успокоилось, и стрельба турок стала точнее. Все чаще кричали раненные, и летела во все стороны острая щепа от разбитых бортов.
– Если нас что еще и спасет, так это темнота! – с надеждой глядел Качиони на садящееся в море солнце. – Скорее! Скорее!
И вот солнце село. Над морем сразу опустилась темнота. Турки тоже стали палить все реже и реже, а потом совсем затихли, посчитав за лучшее дождаться утра и тогда довершить начатое.
На шканцах «Минервы» лихорадочно совещались, что делать дальше. Поначалу решили сжечь «Минерву» и уходить под парусами на лодках. Но тут же выяснилось, что крюйт-камера пуста, весь порох за день распалили.
Наскоро исправив повреждения, стараясь не шуметь, Качиони начал потихоньку отрываться от турок. Вот силуэты их судов и фонарей на них стали бледнее, вот их уже совсем не стало видно. Теперь только вперед, чтобы успеть за темное время уйти как можно дальше!
Утром турок на горизонте уже не было. Корсары приободрились.
– Каковы потери? – справился предводитель.
– Один мертв и четыре ранены. Еще один возможно к вечеру представится! – доложили ему.
– Легко отделались! – перекрестился корсар.
– А хорошо мы османам вчера дали! Будуть помнить! – хохотали корсары – А то губу раскатали – Качиони им подавай!
В письме князю Потемкину Качиони докладывал: «…Близ острова Скарпанта, где, случившись один без моей флотилии только с двумя призами, встретился с восемью турецкими военными судами. Из которых три отделились тогда, чтобы догнать и те мои два приза, а с прочими пятью от полудня до наступления ночи непрерывно сражался и защищался, и напоследок турки сбиты и замешаны, что едва могли направить парусы и обратиться с немалым убытком в бег; с моей же стороны последовала очень малая потеря…»
В конце 1788 года Качиони предпринял со своей флотилией рейд к самим Дарданеллам.
– Мы причешем турок своим гребнем так, что не оставим ни одного волоса!
Итогом этого рейда стал захват девяти больших груженных зерном судов. Мелких захвачено было столь много, что их просто сжигали. Морские пути опустели. В турецких портах царила паника. Никто не желал идти в море. Мгновенно подскочили цены на хлеб в Константинополе.
– Наш Качиони довольный страх в турках посеял! – потирал руки довольный Зборовский. – То ли еще дальше будет!
Помогая отважному корсару, генерал слал ему припасы и деньги в Триест. Однако вскоре восторг у Зборовского поубавился.
Дело в том, что постоянные нападения корсаров Качиони на суда нейтральных государств возмутили Екатерину, так как послы резонно заявляли, что все нападавшие имели на мачтах Андреевские флаги. А потому