еле дождался ночи. Конечно, я не вернулся в отель после шока в Академии: как бы там ни было, мой самолёт улетал послезавтра. Поэтому времени терять не следовало, и я нагулялся вволю. Сначала направился в Ольтарно, что означает – с другой стороны Арно, реки, рассекающей Флоренцию на две примерно равные части. Перейдя Арно по мосту Понте Веккио, я свернул налево и прошёл по набережной до старинной башни, от которой узкие улочки с редко проезжавшими по ним автомобилями и туристическими автобусами, петляя, устремлялись вверх – к площади Микеланджело. Разумеется, теперь такой площади не было, как не было и бронзовой копии Давида в её центре. Но смотровые площадки сохранились, и гомонящие туристы так же заполняли их, нацелив свои смартфоны на великолепную панораму города, а заодно на себя и своих друзей.
Прямо передо мной внизу лежал квартал Санта Кроче. Там он родился, там жил его отец с многочисленными домочадцами, там – в церкви Санта Кроче должна была быть гробница самого Микеланджело. Я не сомневался, что теперь её нет, только гробницы других великих сынов Флоренции – Галилея и Макиавелли. «Ты тоже будешь лежать в своей церкви, после того как проживёшь свои 90 лет и выполнишь своё предназначение», – пообещал я Микеланджело.
Поэтому, когда во сне мне явился Бертольдо, я и рта не дал ему раскрыть.
– Да, я согласен, – сказал я, – Что надо сделать?
Бертольдо улыбнулся:
– Ну что ж, я сделал верный выбор. Ты принадлежишь к нашей гильдии.
– Какой ещё гильдии? – удивился я.
– Гильдии художников. Ты ведь скульптор по дереву.
– Я простой реставратор старинной мебели, – возразил я.
– Ты художник по дереву. По сути такой же, как простые каменотёсы, которые с таким мастерством и любовью обрабатывали каждый камень для постройки нашей Флоренции. Вспомни наши старинные мостовые, дворцы, дома, мосты… Неужели ты думаешь, что такое чудо, как Флоренция, могло существовать без любви, вложенной её жителями в каждую частицу, малую и большую, неприметную и великую?
– Хорошо. Конечно, я умею работать с деревом. И что из этого?
– Стул.
– Стул?
– Стул Торриджани. Ну, до чего ты недогадлив! Надо подправить ножку. Так, чтобы, когда он вскочит, ножка сломалась. Удар Торриджани будет ослаблен и сбит – глаза и мозг Микеланджело не пострадают.
В принципе, это было возможно. Я подошёл к стульям, по-видимому, оставленным учениками Бертольдо, чтобы назавтра продолжить работу над копированием фрески. Взялся за верхнюю перекладину стула Торриджани – моя рука прошла сквозь неё. Сзади послышался смешок Бертольдо:
– Ты же во сне, не забывай об этом!
– Ну и что же я тогда могу сделать?! – с яростью обернулся я к нему.
– Перейти в реальность.
– Как?!
– Так же, как ты перешёл в этот сон. Ты заснёшь здесь, в этой нише, и проснёшься с первыми лучами солнца. Проснёшься в тот самый день, когда Торриджани нанёс