путешествие по трубам. Через время они впадут в реку, уплывут дальше, на большие воды, кто-нибудь выловит из этой реки рыбу и продаст её ничего не подозревающему обывателю. Обыватель запечёт рыбу в фольге, с лимоном и укропом, и поставит на стол, и будет есть вместе с молекулами моей мочи, угощая восторженных домочадцев.
Мысль изрядно повеселила меня, и я решил, что неплохо бы выпить стакан воды и выкурить сигарету, раз настроение немного улучшилось, а спать пока не хочется. Найдя чистый стакан, я плеснул из-под крана, попутно удивившись тому, что вода перестала пахнуть ржавчиной. Испачканными краской пальцами я извлёк сигарету из мятой пачки и прикурил от трепещущего спичечного огонька. Дождался, пока спичка догорит, и выбросил её в пепельницу, только когда она обожгла мне пальцы.
Боль привела в чувство, помогла стряхнуть оцепенение. Осклизлый ком будто съёжился и притих, но не исчез совсем. Я не мог понять истинную причину тревоги. Что-то случилось? Кажется, нет. Моя берлога в порядке, ничего не пропало и не появилось. Второе пугало меня больше. Мне всегда казалось, что в таком хламе новые вещи начнут появляться сами собой, без моего ведома и участия. А может, уже начали. Вон та кукла без рук на подоконнике – когда я её принёс? Или это сделал кто-то из моих гостей? А свёрнутый в трубочку гобелен, изображающий Венецию – откуда? Я обнаружил его несколько недель назад и понятия не имел, как он там оказался.
Нет, не новые вещи меня нынче тревожили. В конце концов, их все ожидает одна и та же судьба – быть выброшенными, когда начнётся эра порядка. Но зудящее беспокойство не уходило; теперь оно надоедливым подкожным паразитом переползло на загривок и чесалось там.
Чтобы успокоиться, я решил что-то написать. В любом углу моей берлоги на расстоянии вытянутой руки всегда лежали блокнот, карандаш, уголь, лист бумаги, кисть, краски, что угодно. Идея могла озарить в любую секунду, и терять драгоценные мгновения на поиски пишущих принадлежностей означало упустить пойманную удачу. Как говаривала моя склонная к эзотерике подружка, нужные вещи всегда должны быть на расстоянии действия ауры, которое она оценивала в три метра или что-то около того. То же самое она говорила и о людях, намекая на постоянное место жительства в моей берлоге, но встретила недвусмысленный отказ и отбыла щекотать ещё чью-то ауру. Толковали даже, что сложилось, и теперь они неразлучны, почти как сиамские близнецы.
Окинув ищущим взглядом радиус ауры, я застыл. Увиденное не укладывалось в голове, я не верил глазам и потёр их, желая убедиться, что не во сне и не в галлюцинации. Подкожный паразит исчез – как оказалось, он зудел именно об этом. О простой глубокой миске на столе. Стеклянная, потёртая, она притягивала взгляд, я наощупь протянул руку и щёлкнул выключателем, стараясь разглядеть всё в деталях.
Вчера, между первой и второй бутылкой, мне стало скучно, и я принялся смешивать старые краски в этой миске, стараясь найти новое интересное сочетание для картин. Кажется, я плеснул туда из бутылки… Может, добавил что-то ещё? Кажется, да. Бросал