любитель женских промежностей, страдал от далёкого унижения со стороны женщин и упорно доказывал себе, что он шит тоже не лыком и между ног у него что-то имеется, но то, что имеется у него в этом месте, едва ли стоило женского внимания, если бы к нему не прилагалась его завидная для этих мест должность.
Допрос сих покусительниц на несвободную свободу Макаровича ничего не дал. Любовницы оказались на одно лицо. Пухленькие, незлобивые толстушки, закомплексованные на своей внешности, легко внушаемые и просто поддающиеся уговорам. Все они были на пол головы выше Макаровича. Кстати, он им всем жаловался на свою жену, отличающуюся твердым и жестким характером, так что он им в манишку выплакивал своё горе и унижение по очереди. Кто за ними стоит, так и не удалось выяснить. Кстати была ещё одна пострадавшая от монаха дама, которая обитала в апартаментах Макаровича, которую Андрей опросил попутно с девицами. Сия дама была помешана на греховности молодежи и задолбала этим вопросом не только местную думу, но и всех окрестных жителей Н-ка, до которых могли дотянуться её руки и удержать в них кого-то в течение продолжительного времени, пока она излагала свои нетленные взгляды на дурную молодежь и их воспитание недостойное нынешнего времени. Сия дама была строгих правил поведения и взглядов, но… Но однажды к ней вечером препёрся монах. На следующий день сия благовоспитанная девица бальзаковского возраста пошла в местную ресторацию и даже не напившись, принялась устраивать стриптиз прямо на своем столике. Для Н-ска это было верхом распущенности, но больше всего удивило прибывших милиционеров, что сия дама была совершенно трезвой … и известной в городе дамой. Утром она ничего не помнила.
День прошел впустую. Вечером компаньоны Андрея продолжали «перенимать опыт», которым уже успели поделиться с местным ГОВД в стенах Н-ской ментовки, но уже в гостинице. Андрей опытом не делился, но присматривать за сослуживцами не собирался. Всё было в рамках приличия и обычая. Капитан и майор уже были достаточно пьяны, но не на столько, чтобы бросить последнюю бутылку, и та уже начинает после этого прозябать под столом в наполненном состоянии. Они оставались одни, поскольку местные уже отбыли в направлении неизвестном. Сначала он читал, затем заснул, даже не раздевшись. Как лежал в трико на одеяле, так и заснул. Разбудил его шум и громкие голоса. Сначала он ничего не понял, поскольку кругом стояла кромешная тьма, но его кровать торчала против двери в коридор. В нём было тоже темно, и дверь почему-то была открыта. Неожиданно в этой кромешной тьме он увидел монаха. Это не был православный монах, а монах католический. На нём была одета серая ряса с капюшоном, и в руках он держал свечу находящуюся в небольшом подсвечнике. Капитан плевал на чёрта и не боялся бога, так что он сразу определил в монахе женщину. Фигура была чересчур хрупкая и изящная, и непослушный локон выбивался из-под капюшона. Несмотря на это, он не сразу сообразил, что нужно ему делать, так что женщина успела скрыться. Но когда он включил соображаловку,