залпом. Жгуты оставались лежать клочками. Что-то задевало Ли, царапало его, оставляло химические следы и чуть не сшибало с ног, но каждый раз, вздрагивая, оступаясь, кривясь, он с остекленевшими глазами пер вперед. Наконец, он был возле Райлы. Ветвь была склонена теперь низко-низко. Она как раз надломилась вновь, кажется, готовая рухнуть – Будер ударил близко, дорезая крупный сустав. Ли довершил дело, одним ударом снеся лапу левиафана, от чего жирный осьминожий канат разлетелся мясными щепками, брызнул фонтаном и развалился требухой. Девушка рухнула на пол в груде безжизненных ломтей.
Ли, не беспокоясь о себе, быстро нашел ее руку и потащил Райлу прочь. За ними тянулся широкий кровавый след. С нее падали куски левиафановой плоти.
Теперь «Первые люди» могли драться с полной силой. Саймо кувырком ушел от отростков, атаковавших его с флангов, и, выбросив руку, разрядил в сторону чудовища молнию. Теперь это был не тот жалящий, кусачий огонь, который все-таки можно было стряхнуть со шкуры, а испепеляющий белый разряд, сотрясающий до глубин колоссального тела. Тварь, приняв средоточием отростков кривую могучей энергии, дернулась, отхлынула; плюхнула вода, куда побежало прятаться множество червеобразных лап.
Новый разряд. Казалось, можно было увидеть, как от места удара расходятся трещины, рвущие кожу левиафана, как брызгает из них выпаренная лимфа, как тут же вся поверхность чернеет, корежится, и все это образует страшную расщелину, вокруг которой агонизируют обожженные отростки. Каждая такая рана загоняла левиафана все глубже в его трубу.
Саймо вернул контроль над полем боя, и лицо его стало спокойным. В нем было выражение безжалостности, но блеклой, не окрашенной чувством. С обликом беспристрастного судьи раз за разом он выносил свой приговор.
Будер параллельно с ним мерно полосовал скукожившуюся тушу. Он хмурился судьбе Райлы и был задумчив. Казалось, сам он в бою не участвует, и «Баран» с деловитой самостоятельностью топчет остатки стягивающегося в запруду чудовища.
Кир опустошенно наблюдал то за одним, то за другим, когда один упорный жгут подполз к нему. Утомленная ненависть собралась с силами, и он с отвращением пришиб тварь острием и размазал. Какие-то другие жгуты шевелились то тут, то там, но это были забытые, скорее всего, израненные, иссушенные и оглушенные остатки еще недавно столь могучего ствола. Они урывками, точно хромая, подбирались к людям, чтобы быть срезанными ленивой отмашкой или выстрелом, а то и оказаться растоптанными. Вскоре последний отросток скрылся в темной жиже, в которую превратился водоем из-за крови и брюховины.
Ноги начинали разгораться болью укусов и ожогов. Каким-то образом это принудило Кира выпрямиться. Возможно, в полубеспамятстве он связывал боль с залитым останками чудовища полем и хотел, убравшись отсюда, избавится от саднящих ощущений. Помня о раненном товарище, он сделал несколько неуверенных шагов куда-то между Райлой и выходом.
– Ты как? – схватил его Саймо.
– Нормально, –