спасибо тебе за то, что позволил остановиться у тебя, а не в гостинице.
– Не за что. Очень рад такой квартирантке. В любом случае, готовишь ты вкусно.
– На день рождения подарю тебе кулинарную книгу. Не шучу.
– Ладно, ладно, мне уже неловко. Тебе вообще-то не холодно? – заботливо поинтересовался я.
– В Париже редко бывает снег и такая температура. Так что мне это ново и кла…!
Не успела она это сказать, как она поскользнулась на льду. Падая, она зацепилась за меня, и мы оба оказались на земле.
– Уже не так классно?
– Да-а… Немножко бо-о-льно…
Моё лицо оказалось в опасной близости от её лица. И наступила пауза, в которую неробкие парни целуют девушек, и всё становится хорошо. Убрал волосы с её глаз и был готов поцеловать. И в её глазах увидел одобрение. Медленно потянулся к её губам, закрыв глаза.
– У вас всё в порядке, молодые люди? – раздался очень противный голос где-то рядом.
Отклонившись от Паулины, я неловко улыбнулся и посмотрел на говорившего. Это бабулька с платком на голове и тряпочной сумкой, какие, кажется, носят все с наступлением пенсионного возраста.
– Замечтались – и вот теперь лежим.
– Вставайте быстрее! Простудитесь на льду лежать, – последовал ответ человека, повидавшего жизнь. И она ушла.
Не торопясь, чтобы снова не упасть, поднялся я на ноги и, найдя точку опору, поднял Паулину.
– Пойдём гулять дальше?
– Нет, я больше не хочу, – виновато произнесла она, и минутного смятения как не бывало.
Придя домой, быстро избавившись от уличной одежды и убедившись, что ни синяков, ни ушибов у неё нет, мы по старой русской традиции стали отогреваться чаем.
Ещё раз подумал: грех мне жаловаться на жизнь! Своя квартира, какая-никакая работа (которую сейчас прогуливаю), прекрасная девушка, потягивающая сейчас со мной чай, любимая мама, которая всё это сделала возможным.
«Никаких соплей. Только радость, улыбки и любовь к жизни!»
– Болит?
– Нет-нет. Легко отделалась.
– Вкусный чай?
– Если честно, полная фигня.
Мне стоило раньше догадаться, что коробка с чайными пакетиками за 250 рублей не будет ей по вкусу.
– Ну и ладно.
– Как твоя книга, Максим?
– Знаешь, я близок к завершению черновика, – быстро встав из-за стола, я сходил за тетрадью, исписанной не самым понятным почерком, дабы похвастаться.
Девушка отставила кружку подальше и, взяв тетрадь, стала пытаться понять, о чём вообще речь. Она перевернула лист, другой, стараясь разобраться в буквах, но с сожалением заявила:
– Ты пишешь на-китайском что ли?
Причём этот приговор прозвучал серьёзно, без юмора.
– Твой почерк ужасен, Максим.
– Так, отдай сюда! – я выхватил свою почти полностью исписанную тетрадь. – Понаехали тут критики…
– Ой,