торопился ухватить суть.
– Потому что строить ты можешь только из себя.
– Это что значит? Из себя.
– Из глины, из кирпича, из себя…
– А. Понял.
– У тебя другого материала просто нет. И всех остальных ты способен воспринять лишь в той части, которая связана с тобой: с твоими взглядами, переживаниями, с опытом… Мозг человеческий так устроен. Поэтому снятое тобой кино всегда будет о тебе. Это будет твоё перевоплощение.
– И почему тебе это так нравится? Хочется всем показать себя? Тщеславие?
– Иногда да, иногда нет. Пример. В детстве я каждый год строила горку во дворе и рыла туннели в сугробах. Горку мне помогали строить друзья, и все на ней потом катались. Туннели не были интересны никому, кроме меня. Я одна до ночи этим занималась, пока папа за мной не приходил и не уводил всю промокшую и промёрзшую домой. Во втором случае тщеславия, как понимаешь, ноль. Но интереса не меньше. У тебя разве такого не бывает?
– Если бы у меня так не было, взял бы я отпуск без содержания на целый месяц, чтобы с тобой заниматься этими поисками?
– Может, ты просто меня любишь.
– Тоже вариант.
Марк посмотрел на небо, чтобы не видеть реакцию Алекс. Было почти так же тепло, как днём, хорошо было бы постоять ещё, но свежий воздух и вкусный ужин тянули под одеялко.
– Когда будем продолжать снимать наше кино и рыть тоннель? – Марк сделал в воздухе кавычки. – Я так понял, Алик нам не подходит?
– Когда поговорю с Шефом. Через пару дней вернусь. Да, мне тоже кажется, что не подходит.
*
* * *
Новая деревянная, как и весь дом, лестница почти не скрипела. Ребята поднимались медленно, разглядывая витражи в пролетах. Уличный фонарь подсвечивал лимонным жёлтым, алым, изумрудно-зелёным, ультрамариновым и пурпурным окна с птицами. Алекс на минуту стало не по себе: ту, что слева, они с Марком только что ели, макая её самые нежные части в карамельный соус из айвы. Пернатые смотрели на Алекс с любопытством, а не осуждением. От этого ей стало ещё совестнее.
На втором этаже Алекс отвлёк от грустных мыслей женский голос. Он доносился из-за ближайшей к лестнице двери. Голос из номера кого-то отчитывал.
– Ты тут выражаешь себя или делаешь приятно мне? Для кого это? Для цветочницы? Чтобы она с восторгом смотрела на мужчину, способного мимоходом сделать ей дневную выручку? Или это для меня, которая, блин, любит ромашки? Два дома отсюда – целая поляна.
Алекс кивнула на дверь:
– Кто прав?
– Тот, кто кричит, уже точно не прав, – Марк не любил громкие звуки.
– Пропустим этот очевидный момент.
– По содержанию – непонятно. Мало данных. – Марк ответил, как программист.
– Варианты?
– Может быть, у него с памятью проблемы, он забыл, что она любит ромашки. Может быть, не знал, где их нарвать. Не обратил внимания на эту поляну. Может быть, за то время, которое у него сегодня было, он успел только послать за самым красивым букетом помощника…
– Достаточно. Согласна. Мало данных. Мы ведь не знаем, на самом деле, и почему она кричит…