многих людей, когда только от тебя зависит их здоровье, их будущее, их жизнь.
Три года назад Алекс Джонс поступил именно так, как должен был поступить: ответил отказом на просьбу Линд включить ее молодого человека в программу клинических испытаний нейросода. У него имелись на то весомые причины, и если бы он поступил иначе, то подвел бы тех, кто надеялся на скорейшее появление препарата на рынке. Это был взвешенный, разумный поступок. Но почему же теперь ему сделалось так гадко на душе?
Стрелки часов тем временем стремительно приближались к половине пятого, и столь же торопливо проносились обрывки воспоминаний в голове Алекса Джонса. Забыть прошлое оказалось труднее, чем заставить себя вынести кому-то смертный приговор. После этого сна о себе в образе безвольного, прикованного к постели больного и Линд в роли безжалостной мстительницы он всерьез задался вопросом: не допустил ли он ошибку, столь решительно отказав ей в помощи? И не придется ли ему в скором будущем испытать раскаяние куда более страшное, чем нелепый кошмарный сон?
Уже утром Алекс Джонс выяснил, что Линд, по-видимому, тоже не спалось сегодняшней ночью. В пять двадцать утра она прислала ему сообщение с текстом: «Позвоните, как пересечете границу. Желаю хорошей поездки!». Может, она и впрямь не держала на него обиды – особенно если учесть, в каком дружественном тоне происходила их переписка. По крайней мере, Линд больше не проклинала его за бессердечность и не обвиняла в том, что он сломал ей жизнь, и это было определенно хорошим знаком.
Когда Алекс Джонс узнал, что она вышла замуж, и не за кого-нибудь, а за наследника фармацевтической империи Закриссонов, его первой реакцией было возмущенное удивление. Сама мысль, что простая русская девчонка стала избранницей шведского миллионера, не укладывалась у него в голове. Но теперь – совсем другое дело, рассудил Алекс Джонс. Пусть будет замужем за кем угодно, хоть за принцем Монако, – он будет этому только рад, лишь бы не чувствовать себя виновником чьей-то трагедии.
Продолжая этот внутренний монолог за чисткой зубов, а потом за чашкой кофе, он говорил себе: «Никогда не знаешь, какой неожиданный сюжет может подкинуть тебе воображение. Представить себя в постели со своей бывшей студенткой, которая при этом пытается тебя убить, – это так нелепо, так странно, что почти смешно! Но придавать этому особого значения не стоит. Если так случилось, что мне до сих пор снятся эротические сны, – пусть. В конце концов, на месте Линд могла быть и Вита, и хорошенькая соседка с пятого этажа, и вообще кто угодно… Это ничего не значит».
Так утешал себя Алекс Джонс, садясь в автомобиль, но мысленно то и дело возвращался к событиям, привидевшимся ему во сне, что сразу сбивало его с правильного настроя. Окончательно он пришел в себя, только когда выехал из Воглина и с приличной скоростью двинулся в направлении федеральной трассы «Скандинавия», по которой ему предстояло добраться до границы.
Часть вторая
Итак,