ничего… кроме одежды.
Какое разочарование, не правда ли?
Шалико без промедления бросился к кровати, под которой скрывался таинственный ларец, достал его оттуда и сильно потряс в руках. Нино заметила, что ничего звенящего там, судя по звукам, не водилось. Стало быть, спрятать так укромно Пето мог только какие-то бумаги.
– Открывай, – кивнула она и, когда друг взял в руки карманный ножик, чтобы взломать шкатулку, почти перестала дышать.
Но и он не помог. Проклятый ларец всё ещё им не подчинялся!
– Чёрт! – вышел из себя молодой Циклаури и гневно стукнул по крышке кулаком. Миг – и заевший засов податливо подпрыгнул прямо у них под носом. Молодые люди чуть не стукнулись лбами, когда принялись обчищать его содержимое.
Трясущимися руками они достали из пресловутой шкатулки какую-то старую, помятую тетрадку (видимо, личный дневник), стопку писем, по датам совпадавших с теми временами, когда Пето Гочаевич ещё учился в семинарии, и несколько вырезок из столичных газет, заголовки которых прямо-таки пестрели именем Карла Маркса.
Шалико смотрел на попавшее в их распоряжение богатство и не мог поверить своим глазам. Азарт поднял в нём голову с новой силой, и он увидел его отражение в изумрудных глазах Нино. Друзья принялись улыбаться, будто умалишённые, но улыбки исчезли с их лиц, как только звуки приближавшихся шагов раздались под дверью.
– Саломея, прошу тебя! Я же сказал, что я не в настроении! – ворчал Пето, а его голос звучал всё яснее с каждой минутой. Заговорщики бросились к тому шкафу, который вызвал у них в своё время столь большое разочарование своей тривиальностью, и скрылись там от хозяев этой спальни, пока ещё была возможность.
Боясь разоблачения, они взяли с собой шкатулку, с которой теперь совсем неудобно ютились в душном гардеробе среди множества костюмов и пиджаков, и даже прихватили дневник с письмами, которые Шалико всё ещё крепко сжимал в руках.
Но какое эти неудобства имели значение, когда их лица оказались так близко? Нино пришлось прижаться к его груди, чтобы хоть как-то поместиться в пропахшем парфюмом шкафу. Впрочем, она пожалела, что сделала это, едва заметив, как затрепетали его ресницы и как приоткрылись губы. Взгляд Шалико вдруг стал таким тёплым и даже горячим, что девушка как будто обожглась от него и отвела глаза, пока его жаркое дыхание совсем не растревожило её душу.
«О, нет! – с горечью подумалось княжне, пока она изо всех сил жмурилась и кусала губы. – О, нет, только не это!»
– Это просто невыносимо, Пето! – истерично рассмеялась Саломея, и через приоткрытую щёлочку Нино увидела, как сестра эмоционально всплеснула руками. – Ты бы только слышал, что эта женщина мне наговорила!
Пето, стоявший к жене спиной и молча зажигавший свою трубку, даже бровью на это не повёл и с полным безразличием выпустил изо рта колечко дыма.
– Какая разница, что говорит какая-то