озарю,
Не вздымаюсь ко звездам.
Загадка шестая:
Некогда пел поэт,
Своим красноречием славный:
«Бросимся вместе туда,
Куда Бог и Фортуна прикажут!»
Древние люди меня
«Госпожой» называли напрасно,
Ибо всем миром один
Управляет Христос милосердный.
Загадка седьмая:
Тело в морщинах мое,
И все оно бурой покрыто
Ржавчиной, ибо я тру
Шершавый металл заскорузлый.
Золото также лощить
Мне привычно и мрамора глыбы,
Будучи тверже всего,
Я ровняю любую поверхность
Голоса нет у меня,
И я лязгаю с визгом и скрипом.
Загадка восьмая:
Разнообразно звучит, заливаясь,
Мой голос певучий,
И никогда не издаст
Клюв мой хрипящего звука,
Вид мой невзрачен,
Но песня отнюдь не презренна.
Я неустанно пою,
Судьбы не пугаясь грядущей.
Пусть меня гонит зима,
Но ведь летом опять прилечу я.
Загадка девятая:
Нам не Юпитер отец,
Сатурна мерзостный отпрыск,
Коего, в песнях хваля,
Превозносят облыжно поэты.
И не Латона на свет
На Делосе нас породила.
Вовсе не Цинтия я,
Да и брата не звать Аполлоном,
Горнего нас породил
Верховный владыка Олимпа,
Что восседает теперь
На престоле небесной твердыни.
Мы меж собою на равных
Правах мироздания делим,
Правя теченьем ночей
И движением дней управляя.
Если бы брат и сестра
Вековым их не ведали ходом,
Хаос покрыл бы, увы,
Непомерной все сущее тьмою,
И воцарился бы мрак —
Эреба кромешного в мире.
Загадка десятая:
Шесть очей у меня,
И слышу шестью я ушами,
Пальцев десятью шесть
На теле своем я имею;
Если бы даже отнять
Из них четырежды десять,
Все-таки вижу, что мне —
Четырежды пять остается.
Загадка одиннадцатая:
Черное тело мое —
Цветоносной земли порожденье,
Плодного я ничего
Не рожаю утробой неплодной,
Хоть и вещают певцы в стихах своих,
Будто бы мною
Порождено Евменид преисподнее,
Мрачное племя.
Вовсе мне не под стать
Воплощенье вещественных тварей,
Только я тьмою своей
Объемлю все мирозданье.
Вечно враждебно мне то,
Что всем на радость – сиянье
Солнечных Феба лучей,
Озаряющих все поколенья.
Злобным разбойникам я
Всегда пребываю любезна,
Ибо