– ручка, «поле» – ключ, «игра» – корова, «птица» – грабли, «лошадь» – щетка, «дорога» – стакан, «ночь» – аэроплан, «свет» – лейка, «молоко» – ягоды, «стул» – тетради… Испытуемый не дал ни одного правильного воспроизведения; никаких объяснений выбора картинок получить от него не удалось.
Второй этап, который мы условно можем называть «ассоциативным», обычно, хотя и далеко не всегда, связан с некоторым увеличением эффективности запоминания; испытуемые, стоящие на этом этапе, весьма часто не дают никаких объяснений по поводу забранных ими карточек. Это последнее обстоятельство весьма замечательно: с одной стороны, выбор картинок является, несомненно, ассоциативно детерминированным, с другой стороны, эти ассоциативные связи не способны вербализоваться. В качестве примера таких связей мы можем указать протокол опыта с испытуемым № 30. Если мы сопоставим выбранные этим испытуемым картинки с соответствующими словами, то мы увидим, что 9 картинок из 15 подобраны безусловно удачно, причем еще 3 картинки (6, 8, 9) могут быть признаны также выбранными не случайно. При воспроизведении испытуемый называет правильно только одно слово, причем два слова из числа неверно воспроизведенных (4-е и 7-е) несомненно стоят в связи с выбранными картинками, и, наконец, еще два слова совпадают с содержанием посторонних к ним картинок. Никаких объяснений испытуемый не дает за исключением одного случая, совпадающего с верной репродукцией слова (3 «лес» – дерево), причем само это объяснение весьма характерно: «Медведи там», – отвечает испытуемый на наш вопрос, почему он выбрал эту карточку, когда ему нужно было запомнить слово «лес».
Более высокую стадию на этом же этапе составляют те случаи, когда испытуемые способны объяснить свой выбор картинки, но вместе с тем, на что мы уже указывали, число правильных воспроизведений совершенно не соответствует у них числу полноценных объяснений и тем более количеству случаев удачного выбора картинки. Очень ярким примером, заслуживающим самого внимательного анализа, может здесь служить протокол опыта с испытуемым № 25. Давая тринадцать вполне удачных связей, этот испытуемый удерживает всего четыре слова. Если мы обратимся, с другой стороны, к его объяснениям, то и здесь мы находим двенадцать полноценных объяснений, всего два отказа и только одно объяснение, «комментирующее» картинку 3 «лес» – диван: «на диване сидят».
Таким образом, один только отчет испытуемого меньше всего может здесь что-нибудь непосредственно объяснить, и мы должны подвергнуть объективному анализу всю совокупность данных, характеризующих этот процесс.
Первое, что нам кажется здесь несомненным, это наличие некоторой общей структуры, связывающей слово и выбранную карточку; на это совершенно ясно указывает их так называемая ассоциативная близость. Оставаясь в плане чисто гипотетических построений, мы можем далее представить себе и самый способ образования этой общей ассоциативной структуры: воспринятое и осмышляемое слово-раздражитель очевидно вызывает у испытуемых весьма