в камин, желая, вероятно, этим великодушным поступком предать забвению мои планы относительно его низвержения!
– Черт возьми! – воскликнула Нинон, вскочив с места. – Кардинал устроил заранее всю эту историю с Серасином и аббатом, это несомненно. Вам же оставалось или жениться на девице Мартиноци, или попасть в общество милого Реца, в Венсенский замок. Нечего сказать! Капитальная иезуитская проделка!
– Но за это мой скромный аббат получит, вероятно, первое свободное епископское место.
– Ну, однако, Конти, теперь уже делать нечего. Вы женаты и должны привыкнуть к своим худощавым, желтым женам. Все устраивается, как того хочет хитрый кардинал, и, может быть, так будет и лучше. Но отвечайте мне еще на один вопрос, который меня очень интересует; отвечайте честно, потому что я все равно узнаю правду.
– Что же вам угодно?
– Хороша синьора Мартиноци?
– Гм! У нее довольно обыкновенное лицо. Она смугла, как недоспелый каштан, и холодна, как статуя.
– О вы, бедный! И ради нее вы должны расстаться с прелестной особой в Пезенасе? Я бы до смерти плакала над вами, но боюсь, что от этого покраснеют глаза.
Госпожа де Сен-Марсан позвонила, и Лоллота привела мальчиков.
– Его высочество принц! – обратилась к ним Нинон, указывая на Конти. – Любите его, как любите меня, дети! Подойдите и поцелуйте ему руку!
И она подвела их к принцу. Принц улыбнулся.
– Так вы хотите быть у меня пажами, хотите учиться служить, чтобы впоследствии управлять другими?
– Я буду все узнавать по вашим глазам, ваше высочество! – воскликнул Лорен, радостно глядя на статного, красивого принца.
– Ну ты, значит, будешь умнее всех мальчиков своего возраста. Будьте уверены, графиня, вам не придется впоследствии раскаиваться, что поручили мне их воспитание.
– Это было моим единственным желанием, и благодаря Богу и милой Нинон оно теперь исполнено.
Тут госпожа Марсан в волнении поцеловала обоих мальчиков, низко поклонилась и вышла.
– Ну, теперь в Безьер, принц, и пишите скорее оттуда!
Вы женатый человек, и я не имею уже права обнять вас, но вы так сухо расстались со своей монахиней, что я решаюсь дать вам один поцелуй в утешение.
Оставшись одна, Нинон расхохоталась:
– Вот так адская штука! Вандом, Бульон, Конти – этих львов Фронды Мазарини сумел укротить женскими руками! Ха-ха, он женит всех своих врагов!
На другой день два дорожных экипажа стояли перед домом Конти на улице Сен-Андре. В большой зале были принц в дорожном платье и принцесса Марианна, его супруга. Ей было восемнадцать лет, но на вид казалось значительно больше. Нежный бархатистый цвет ее лица отличался, однако, желтизной, присущей всем итальянкам. Высокого роста, она не была особенно красива, но обладала какой-то неизъяснимой прелестью, которую портила только излишняя неподвижность. Ее глаза были необыкновенно прекрасны, но почти постоянно опущены.
– Сударыня, –