прапорщика те славные деньки, когда его собственные бидоны, откупориваемые для изъятия небольшой доли благодати, дарили его таким же радостным запахом и предвкушением предстоящей прибыли либо неменьшим ожиданием скорого праздника алкогольного опьянения.
Забывшись в сладких воспоминаниях всего на несколько секунд, заметался наш Нюх в объятиях неразрешимой дилеммы. Ну вот же он, спирт вожделенный, радость пьянства и денежной выгоды в себе несущий, берет и безвозвратно утекает в недра неблагодарного и неплатежеспособного механизма, ему, прапору, на прощание даже лапкой не помахав! А он, бедолага несчастный, при себе даже фляжки банальной не имеет, чтобы хоть толику малую себе на пользу заполучить. Ни фляжки, ни бутылки какой-нибудь невразумительной. А спирт между тем все утекает и утекает, и уже совсем скоро грозит в канистре полностью закончиться, ему, прапору, о себе только грустные воспоминания оставив. Вот ведь беда-то какая! Как же тут быть бедному человечку?! Так же совсем рассудка от расстройства лишиться можно. Отливать же срочно нужно!
Ну он и отлил.
Не имея подходящей посуды, но имея строгих контролеров в лице офицерского состава, расположившихся где-то в темноте у подножия стремянки, не нашел наш Нюх ничего лучшего, кроме как отлить максимально возможное количество спирта непосредственно в себя, в прапорщика. Отхлебнул, что называется, во все горло от щедрот предоставленных, высоко запрокинув голову и возведя почти пустую канистру над собой подобно статуе горниста из пионерского лагеря. Остатки спирта в количестве трех литров ринулись в ущелье разверзшегося рта и, не полностью в нем поместившись, окропили всего прапорщика густо пахнущей жидкостью. На секунду замерев в благоговейном восторге от того, что дилемма была-таки решена, прапорщик вдруг выпустил уже пустую канистру из лапок и, немного поколебавшись на вершине стремянки, рухнул за ней следом.
Отчего это произошло, каждый может представить себе самостоятельно. То ли от того, что такое замечательное количество алкоголя, интегрированное в организм одним решительным движением, привело этот организм в состояние полного опьянения практически мгновенно, то ли по той причине, что чистый спирт – это вам не халва с изюмом и не йогурт с малиной. Он, этот чистый спирт, даже в меньших количествах, нежели в том, каковое прапорщик одним глотком потребил, к ожогам гортани и других слизистых привести может. Такая уж у него химическая планида и парадигма. А может, и сразу оба аргумента сработали, кто же его знает, но только не удержался Нюх на стремяночной вершине спиртовой власти и сверзился вниз вслед за канистрой с шумом и грохотом, той канистре совершенно не уступающими. Как говаривал некогда товарищ Новиков Борис Кузьмич: «Загремел под фанфары!»
Боевые товарищи, которые до этого обеими руками крестились и на партийных билетах клялись, что они прапора, случись чего из неприятного, обязательно на лету поймают и нежно, ни в одном месте не ушибив, на землю-матушку