самозванка созналась во всем:
– Это я, я сделала, – захлебывалась она слезами, – я… ее… кинжалом!.. Влюбилась, как дура, накануне ее свадьбы… их свадьбы. Поняла, что он – мой… а он не пришел!.. – дальнейшие объяснения потонули в рыданиях. Хотя и уже сказанного более чем достаточно.
«Та-а-ак, здесь мне больше ловить нечего, – смекнул я тогда, – надо валить».
И я тут же поспешил воспользоваться собственным советом. Но к моему несчастью было уже достаточно поздно, и когда я вышел за городские ворота, было уже почти совсем темно. Ночь выдалась холодная: небо заволокло тучами, сулящими отменный ливень, несильный, но пронизывающий ветер поддувал то с одной, то с другой стороны. Картину довершало городское кладбище, расстилающееся вдоль дороги, которую я выбрал.
«Изумительная ночка! – невесело усмехнулся я, – и знал же, что лучше переждать ночь в корчме, да заплатить-то за постой нечем».
С унынием пялясь на надгробия и монументы, медленно проплывающие мимо, я вдруг заметил часовню, притаившуюся в глубине кладбища.
Вот оно – спасение от непогоды. И я со всех ног устремился к обители Иериаля. Несколько запыхавшись, я остановился у высоких деревянных дверей, глубоко вдохнул, выравнивая дыхание и, чинно и тихо, стараясь не производить лишнего шума, вошел внутрь. В часовне было темным темно, даже лампадки не горели. Чертыхаясь и проклиная нерадивых служек, я ощупью стал искать местечко для ночлега.
«Только б не опрокинуть чего, – думал я. – не то священник решит, что в часовню проникли воры или святотатцы, а я так устал, что объяснять батюшке, что тот ошибся, сил никаких нет».
Спустя пару минут я обнаружил какую-то нишу и, решив, что лучшего места все равно не найду, лег прямо на пол, укутавшись в свой широкий плащ.
Но стоило мне только задремать, как раздался скрип открываемой двери. Это из своей комнатки вышел местный священник: невысокий мужчина, держащий перед собой подставку со свечным огарком. Служитель неторопливо подошел к статуе Иериаля, располагавшейся у противоположной от входной двери стены, и по одной начал зажигать от огарка свечи, расставленные вокруг.
«Я пропал, – с тоской подумал я, – скандала теперь не избежать. И вообще, чего этому горе-священнику взбрело в голову бродить посреди ночи?»
На мое счастье служитель зажег не больше пяти свечек, и света их недоставало, чтобы осветить всю часовню. Разгорающиеся огоньки озарили статую, играя бликами на лице пресвятейшего Иериаля. Казалось, изваяние ожило и с любопытством смотрит вглубь часовни, где сгущались зловещие тени.
Покончив со свечами, священник стал маленькими шагами прохаживаться взад и вперед, меряя расстояние от одного края освещенного участка до другого. Мне было хорошо видно, как поблескивает серебряная вышивка на подоле его оранжевого облачения.
«Парадная одежда священника, – смекнул я, – вот только для чего облачаться в нее темной ночью?»
Вскоре я получил ответ