ещё лет пятьдесят. Но там понятно хотя бы, с какой стороны подойти. Трудная проблема – её никому не понятно, как решать, – Вера помолчала, явно наводя справки в памяти. – Включая тех, кто говорит, что им понятно, – она накрутила на вилку последний кусок блина. Откусила половину. – Авсаиец один фьедажил её так навывать. Фобы флона… простите, чтобы слона не терять из виду.
– Слона? – насупился Миша. – Это тоже термин?
– Ммммм! – она замотала головой. Дожевала. Облизнулась. – Нет пока. Я про который из басни слона. «Слона я так и не приметил». Вся философия – это же один большой табун слонов, которых не примечаешь до поры до времени. Хотя они прямо среди нас, всегда, – она налила себе ещё зеленоватого кипятка из чайника. Сделала глоток. – Вот, например, чайник. Какого цвета чайник?
Чайник был пунцово-красный с белой крышечкой и белым носиком. Носику не хватало кусочка эмали.
– Красного, – сказал Миша. – Преимущественно.
– Вот мне тоже кажется, что красного. Хуже того: посади нас с вами перед экраном, начни на нём кляксы показывать всех цветов видимого диапазона, и выяснится, что это даже вовсе и не случайно. Язык у нас один, культурная среда одна, и слово «красный» при нормальном освещении у нас прилеплено к одной и той же части спектра. Плюс-минус мелочи. То есть всё как будто понятно, да? Вот электромагнитная волна нужной длины и нужной частоты попадает в глаз, – она ткнула в чайник указательным пальцем и тут же подняла палец к переносице. – Грубо говоря. Там колбочки, да? Волна набегает на колбочки, одни колбочки возбуждаются, другие не возбуждаются. В кору идёт соответствующий сигнал. По цепочке добирается до зрительного центра, – она шлёпнула себя по затылку. – Обрабатывается, да? Потом сигнал туда, где ярлыки словесные хранятся для каждого цвета. «Зелёный»? Не сходится. «Синий»? Частота не та. «Красный»? Эврика. «Красный». Сигнал в речевой центр: произносим данную комбинацию звуков! Сигнал голосовым связкам: вибрируем! Мышцам языка: сокращаемся! Мышцам челюсти: сокращаемся! К-РРР-ААА-ССС-ННН-ЫЫЫ-ЙЙ!
От самоотдачи её лицо порозовело. Мокрая прядь, заправленная за левое ухо, подсохла, распушилась и частично вырвалась на свободу. Миша нехотя моргнул. Не хотелось ничего упустить. Мышцы его нижней челюсти стыдливо сократились, захлопывая рот, приоткрывшийся от красоты.
– Да вы наверняка лучше знаете, как это всё происходит, – она вонзила свои ровные, тронутые кариесом зубы в остаток блина, намотанный на вилку. – Вывэ ввач.
– Было дело, проходили… – сознался Миша.
– Мммм… Ну вот, видите. Правда ведь, как будто всё известно, да? В общих чертах? – Вера вытерла губы нарезанной салфеткой.
– … Жду подвоха.
– Правильно ждёте. Потому что ничего красного в этой схеме так и не было. Электромагнитные колебания заданной частоты были. Сложные соединения органические были. Нейроны были, синапсы были, мышцы были. Язык приставал к нёбу заднему. Кккк… Кккк…