дело твоих рук навлекло на других гибель. Не глупи. Мой отец любит убивать. Не подвернись ему переплетчики, он вешал бы кого-нибудь другого. Но спасти книгу сумел в конце концов не переплетчик, а алхимик. Говорят, способ, которым он этого добился, очень неаппетитный, а урон, уже нанесенный книге, оказалось невозможно исправить, но, по крайней мере, процесс распада остановился. Мой отец теперь ищет тебя с удвоенным усердием – ведь он по-прежнему верит, что ты один можешь снять проклятие, искусно вплетенное между пустыми страницами. Не дожидайся, пока он тебя найдет! Опереди его! Давай заключим союз! Ты и я – его дочь и разбойник, который однажды уже перехитрил его. Мы сумеем его погубить, Перепел! Помоги мне убить его! Вместе нам это будет легко!
Как она смотрит на него! С надеждой, как ребенок, высказавший свое заветное желание… Перепел, давай вместе убьем моего отца! Как нужно обойтись с дочерью, спрашивал себя Мо, чтобы заслужить такую ненависть?
– Не все дочери, Перепел, любят своих отцов! – Виоланта, похоже, читала его мысли не хуже Мегги. – Твоя дочь, говорят, очень тебя любит и ты ее тоже. Но мой отец убьет и ее, и твою жену – всех, кого ты любишь, а под конец и тебя самого. Он не позволит снова выставить себя на посмешище перед подданными. Он найдет тебя, как бы ты ни скрывался, потому что каждая минута, каждый вздох напоминают ему о твоем коварстве. Его кожа не переносит солнечного света, ноги так опухли, что он не может ездить верхом. Ходить ему тоже трудно. Днем и ночью он рисует в воображении, каким пыткам подвергнет тебя и твоих близких, когда поймает. Он велел Свистуну сочинить песни о твоей гибели, до того страшные, что люди, слышавшие их, говорят, теряют сон. Скоро он пришлет Среброносого к нам, чтобы петь их и здесь и чтобы тебя найти. Свистун долго ждал этого приказа – и он тебя отыщет. Тебя поймают на твое сочувствие к беднякам. Их будут убивать в таких количествах, что невинная кровь в конце концов выманит тебя из леса. Но если я стану твоей помощницей…
Виоланту прервал донесшийся сверху голос – детский голосок, привыкший командовать взрослыми.
– Он наверняка у нее, вот увидишь! – Якопо захлебывался словами от возбуждения. – Бальбулус – искусный лжец, настоящий мастер вранья, особенно, когда старается для моей матери. Но он теребит рукав, когда лжет, и делается еще заносчивее, чем обычно. Мой дед научил меня замечать такие вещи.
Солдаты у дверей вопросительно глядели на свою госпожу. Но Виоланта не обращала на них внимания. Она прислушивалась. Когда раздался второй голос, Мо увидел испуг в ее бесстрашных глазах. Он тоже узнал этот голос, хотя слышал его прежде только сквозь лихорадочное беспамятство, – и рука его потянулась к ножу, спрятанному в поясе. Коптемаз говорил хрипловато, словно огонь, с которым он так и не сумел подружиться, обжег ему голосовые связки. «Голос у него – предупреждение, – сказала однажды Реза. – Предупреждение не доверять красивому лицу и вечной улыбке».
– Да-да, Якопо, ты очень сообразительный мальчик! – Интересно,