стоянки трейлеров, а для меня ни одного?
– Лекси – за три года ты наверняка запомнила ее имя – стала частью нашей семьи. И она ни разу меня не разочаровала.
– В отличие от меня.
Джуд промолчала. Какой смысл что-то говорить? Вместо ответа она поднялась и предложила:
– Может быть, сядем за стол?
Каролина тоже встала.
– Было бы прекрасно.
Остаток отведенного времени – ровно два часа, с двенадцати до двух – они посвятили разговорам ни о чем. Когда обед подошел к концу, мать поцеловала Джуд, едва прикоснувшись к ее щеке, и направилась к выходу. В дверях она остановилась.
– До свидания, Джудит. Все было прекрасно. Спасибо.
– До свидания, мама.
Джуд проводила взглядом стройную фигуру матери. Каролина быстро прошла через сад, даже не потрудившись посмотреть по сторонам. Как ни старалась Джуд не реагировать, все равно почувствовала разочарование, неизменно сопровождавшее эти обеды. И почему только она не может перестать ждать от матери любви? «Мерседес» ожил с тихим урчанием и медленно покатил по дороге.
На столике у двери, рядом со стеклянной вазой, заполненной плавающими бутонами роз, лежал радиотелефон. Джуд схватила трубку и набрала номер своей лучшей подруги.
– Алло?
– Молли, слава богу, – сказала Джуд, прислонившись к стене. Ее вдруг покинули силы. – Только что здесь побывала злая ведьма.
– Твоя мать? Сегодня среда?
– Кто же еще?
– Хочешь выпить?
– Я думала, ты не спросишь.
– Через двадцать минут. Со стороны доков.
– Увидимся.
В пятницу после школы они собрались пойти по магазинам за платьями. Джуд радовалась этому походу, как ребенок. Она понимала, что речь идет всего лишь о танцах, ни о чем таком выдающемся, но это были первые настоящие танцы для ее дочери, и Джуд хотелось все сделать по высшему разряду. Для этой цели она заранее записала на маникюр и педикюр их обеих – и Лекси, конечно – и наметила поход в торговый центр.
Дверь спальни открылась, и, обернувшись, она увидела в дверях Майлса. Он стоял, прислонившись к косяку, в поношенных джинсах «Ливайс» и футболке с «Аэросмит». В тусклый осенний день он выглядел грубоватым симпатягой. Появившаяся за день седая щетина придавала его лицу скульптурную законченность.
– Я вернулся с работы пораньше, а ты уходишь?
Улыбаясь, она подошла к нему, позволила себя обнять.
– Почему так происходит, доктор Фарадей, вы не бреетесь, седеете и тем не менее умудряетесь прекрасно выглядеть, но стоит мне хоть один раз не сделать макияж, как люди принимают меня за древнюю старуху?
– Откуда тебе знать, ведь так они говорят только за твоей спиной.
– Очень смешно.
Майлс ласково дотронулся до ее щеки.
– Ты красива, Джуд, сама знаешь. Потому-то тебе все удается.
Это было верно для них обоих. Майлс с детства рос золотым мальчиком. Симпатичный, умный, улыбчивый, он покорял людей, не прикладывая