изменяется в своих взглядах на вещи и людей. Паря меж двумя вечностями, вдали от места рождения, одинокая в толпе докторов и слуг, Форма с каждым днем увлекается все ближе к своей Душе-Духу. Иной свет, недостигнутый и недостижимый во дни радости, мягко снисходит на утомленной узницы. Теперь она видит то, чего никогда не различала прежде…
Как прекрасны, как таинственны весенние ночи на морском берегу, когда ветры умиротворены и стихии на время утихли. Торжественная тишина царит в природе. Лишь серебристый, едва слышный шорох волны, когда она нежно пробегает по влажному песку, целуя раковины и гальку по пути вверх и вниз, доходит до слуха словно тихое размеренное дыхание спящей груди. Каким маленьким, каким незначительным и беспомощным чувствует себя человек в эти покойные часы, когда стоит между двумя гигантскими громадами – усыпанным звездами сводом над головой и дремлющей землей под ногами.
Небо и земля погружены в сон, но души их не спят и беседуют, делясь друг с другом неизъяснимыми тайнами. Именно тогда оккультная[7] сторона природы приподнимает для нас свои темные покровы и раскрывает секреты, кои мы тщетно пытались бы выпытать у нее в свете дня. Купол небес, столь недостижимый, столь далекий от земли, приблизился и склонился над нею. Звездные луга обнимаются со своими более скромными сестрами – долинами, усыпанными маргаритками, и дремлющими зелеными полями. Небесный свод падает в изнеможении на грудь огромного спокойного моря; а миллионы усеивающих его звезд заглядывают и купаются в каждом озерке и заводи.
Для израненной горем души эти мерцающие небесные светила кажутся очами ангелов. Они смотрят вниз с невыразимым сочувствием к страданиям человечества. То не ночная роса падает на спящие цветы, но слезы сострадания светил при виде великой человеческой скорби…
Да, ласкова и прекрасна южная ночь. Но —
Когда мы, возлежа на ложе,
В мерцаньи тающей свечи
Зрим увядание всего… О Боже!
Как нам страшно в ночи…
Череда погребенных дней пополнена еще одним. Далекие зеленые холмы и ароматные ветви цветущего граната растворились в густых тенях ночи, и печаль и радость погружены в летаргию сна, дающего отдых душе. Все шумы утихли в королевских садах, ни голоса, ни звука не слышно в этой всевластной тишине.
Быстрокрылые сны слетают со смеющихся звезд пестрыми стайками и, опускаясь на землю, рассеиваются среди смертных и бессмертных, среди животных и людей. Они парят над спящими, привлекаемы каждый согласно своему виду и качеству: сны радости и надежды, исцеляющие и невинные видения, страшные и пугающие зрелища, увиденные сомкнутыми очами, переживаемые душой; одни – дающие счастье и утешение, другие – вызывающие рыдания, вздымающие дремлющую грудь, слезы и душевные муки; все и каждый неосознанно вселяющие в спящего мысли грядущего дня.
Даже во сне Душа-Эго не находит покоя.
Горячо и лихорадочно мечется ее тело в безысходной муке.