побледнев, вскочил из своего кресла и застыл, глядя на Льва, а глаза его молили: «Молчи!!!»
– Я тебе лучше скажу, с чьей подачи это произошло. В Администрации президента есть такой член, – выразительно выговорил Лев, – Попов Алексей Юрьевич. Так вот, он…
– Погоди! Это такой плюгавый шибздик? – перебил его Игорь, потому что Попов был действительно лыс, невелик ростом и худощав.
– Похоже описал, – подтвердил Гуров, глянув на Попова, который и бровью не повел, словно и не о нем шла речь.
– Плюнь и разотри! – рассмеялся Болотин. – И ни о чем не волнуйся! Уйдешь как положено! С благодарностью министра, ценным подарком и всем остальным. Кстати, ты не забыл, что у моей жены послезавтра день рождения?
– Уже и подарок купил, – честно соврал Гуров, который никогда подобные вещи не помнил.
– Мы его в воскресенье будем отмечать. Маша, я знаю, на съемках, так ты приезжай один. Там все основательно и обсудим: и помещение, и зарплату, и все прочие вопросы, – предложил Игорь.
– Обязательно буду, – заверил его Лев и отключил телефон.
Щенок, который до последней минуты не верил, что Гуров его пощадит – уж он-то сам в такой ситуации не пожалел бы никого! – обливаясь потом, обессиленно рухнул обратно в кресло, а на лице у него крупными буквами было написано: «И как же я мог так промахнуться?»
– Господин заместитель министра! – сказал Лев, убирая сотовый в карман. – Мы можем быть свободны? Я имею в виду: и сейчас, и вообще. А то дела нужно к передаче подготовить, обходные подписать, там еще куча каких-нибудь формальностей появится. А делом о произошедшем этой ночью самоубийстве пусть уже другая группа занимается. Хотя там, по большому счету, и заниматься-то нечем.
– Значит, вы считаете, что это было самоубийство? – с трудом сглотнув, а потом сипло откашлявшись, спросил Щенок и вдруг засуетился: – Да вы присаживайтесь! Надо же нам с этим разобраться! Сейчас я насчет чая распоряжусь! Или, может быть, кому-нибудь кофе?
– Спасибо! Нам ничего не надо! – ответил за всех Гуров, но все-таки сел и твердо заявил: – Да! Это самоубийство! Его мотивы нам неизвестны, но это уже вопрос второй.
– Это было убийство! Я не знаю, кто и как его совершил, но это так! – твердо и спокойно заявил Попов, на которого демарш Гурова не произвел ни малейшего впечатления, как и высказанные Болотиным в его адрес оскорбления. – Я разговаривал с отцами остальных погибших, и мы все, как один, пришли к выводу, что наши сыновья не могли совершить самоубийство! Вы их не знали, а мы знали! Не могли они это сделать! Не могли, и все!
– Нас это больше не касается, – отрезал Гуров и подпустил Попову горькую пилюлю: – А почему вы не подумали, что это могло произойти под влиянием чувства вины? Ведь еще трех месяцев не прошло, как они, все четверо, сначала изнасиловали, а потом, сбросив с балкона, убили какую-то девушку. Как они избежали ответственности, кто им в этом помог и чем его за это отблагодарили – вопрос отдельный. Но они, снова попав в эту квартиру, могли испытать определенные эмоции, которые подтолкнули их к такому