и заспешил прочь, что-то бормоча про реагент. Несколько секунд я сидел неподвижно. Рубашка еще не высохла, и я здорово злился на Камиллу Фигг. Она стояла прямо у меня за спиной, слишком близко по всем правилам безопасности, и я даже не представлял, зачем ей это понадобилось. А главное, почему я не почувствовал чье-то приближение к моей незащищенной спине? На месте Камиллы мог оказаться наркобарон с автоматом или сумасшедший садовник с мачете, да и вообще с каким угодно смертоносным оружием, под стать кружке проклятого кофе. Где ты, Темный Пассажир, когда ты действительно нужен? И теперь я сидел в холодной лаборатории в мокрой рубашке и почти не сомневался, что подрываю и без того хрупкое здоровье. И в подтверждение этого безрадостного вывода я почувствовал, как меня снова одолевает чих. Я едва успел добраться до салфетки, когда начался второй приступ. Таблетки от простуды… чушь какая. Они ничего не стоили. Как и все остальное в нашем жалком мире.
Прежде чем окончательно превратиться в жалкое месиво, истекающее слизью и полное жалости к самому себе, я вспомнил про чистую рубашку, висевшую позади стола. Я всегда держу ее поблизости, на случай какого-либо происшествия на работе. Я снял рубашку с плечиков и надел, а прежнюю, мокрую и залитую кофе, запихнул в полиэтиленовый пакет, чтобы забрать домой. Это была красивая «гуаябера» бежевого цвета с вышитыми вдоль кромки серебристыми гитарами. Я надеялся, Рита знает какой-нибудь волшебный трюк, чтобы удалить пятно.
Винс вернулся в лабораторию, и мы вместе взялись за работу. И постарались что было сил. Мы перепробовали все тесты, какие только могли: визуальные, химические и электронные, но не нашли ничего, способного вызвать довольную улыбку на лице Деборы. Сестра звонила нам трижды, проявив неслыханное самообладание. Но нам нечего было сказать. Я полагал, в обертке лежала тако, купленная на лотке, но, конечно, не рискнул бы подтвердить это под присягой.
К полудню таблетки перестали действовать, и я снова начал чихать. Я пытался не обращать на это внимания, но очень трудно выполнять тонкую работу, одновременно прижимая салфетку к носу, поэтому в конце концов сдался и сказал Винсу:
– Лучше я уйду, пока не засморкал все улики.
– Тако от этого хуже не становятся, – заметил тот.
Я в одиночестве пошел обедать в тайский ресторанчик возле аэропорта. Не то чтобы разглядывание старой обертки из-под тако внушило мне чувство голода, но я всегда полагал, что огромная миска пряного тайского супа способна бороться с простудой эффективнее, чем любые лекарства. Когда я доел суп, болезнетворные бактерии покинули мой организм вместе с потом, изгоняя простуду через поры в биосферу, где ей и надлежало находиться. Я почувствовал себя намного лучше и оставил чаевые, которые, возможно, несколько превышали норму. Но как только я вышел из ресторана и оказался на жаркой улице, у меня чуть не треснул череп от оглушительного чиха, и кости тут же отозвались такой болью, словно кто-то сжал мои суставы в тисках.
Счастье – это иллюзия. И тайский суп иногда – тоже. Я сдался, зашел в аптеку, купил еще таблеток и выпил сразу три. Когда я вернулся в лабораторию,