рулоны ватмана, миллиметровки, полупрозрачной кальки и прочие богатства чертежного таинства. Тимка прыгнул на стол. Понюхал баночку с тушью, сбросил вниз лежавший на краю дефицитный кохиноровский ластик, я стала рассматривать серого слона, нарисованного на нем. Ластик у меня забрали, Тимку со стола согнали.
Сестры сосредоточились на работе. Тимка с интересом наблюдал за ними. С барского плеча ему кинули скомканный кусочек кальки, который замечательно шуршал. Но стоило Тимке попробовать его на вкус, как калька предательски приклеилась к губе. Коту пришлось долго мотать головой и снимать лапой ошметок этой противной бумаги. Потом он брезгливо тряс лапой и был недоволен. Готовые подсохшие чертежи сворачивали рулонами и складывали отдельно. Пока, тихо переговариваясь, чертежницы склонились над очередным листом, Тимка подошел к готовым рулонам. Бумага была плотной и на вид вкусной. Тимка прикусил краешек. Острые зубы хорошо прокалывали ватман и при этом замечательно чистились. Кот увлекся процессом и даже начал чавкать. Этот звук и выдал его, что называется, с головой.
Его не просто согнали, но еще и не ясно за что отлупили тряпкой, о которую вытирали перья. Тимка обиделся и забрался на шкаф, оттуда с вожделением смотрел на плотные белые края ватмана. Он решил, что стоит подождать. И оказался прав, сестры сделали перерыв.
Тимка спрыгнул вниз и снова оказался на столе. Он только прикусил так манивший его уголок чертежа, как вернулась моя мама. Коту снова досталось. До самого окончания работы восхитительные листы не оставляли без присмотра. А потом убрали в темное и воняющее пластмассой нутро тубуса. Кот его понюхал и громко чихнул. Тимка был раздосадован и зол. В его умной ушастой голове стали созревать коварные планы мести. Но дело осложнялось тем, что у моей мамы не было своей комнаты, поэтому привычный трюк со шторами не годился.
Кот стал изучать свой объект – мою маму, – ходить по пятам, наблюдать. Домашние поняли, что его внимание не к добру. Мы хотели пойти в театр, мама достала гладильную доску и стала отглаживать мою парадную водолазку, которую привезла с собой. Белую с воротничком стоечкой и аккуратной аппликацией на груди. Погладив, она отнесла ее и положила на диван. Глаза Тимки радостно сверкнули. Он пошел в комнату, прыгнул на диван, обнюхал водолазку – она отчетливо пахала утюгом и врагом. Зажал передними лапами и выгрыз замечательную дыру. После чего с чувством исполненного долга пошел ко мне требовать поиграть.
Факт мести довольно скоро обнаружили. Водолазку пришлось выбросить, дыра была прогрызена с большим чувством и штопке не поддавалась.
Вечером кота ждало новое разочарование. Мама легла спать со мной, для этого разобрали диван. В Тимкиной голове не укладывалось такое безобразие. Я была его подопечной, его отвоеванной наперстницей в путешествиях в страну снов. Он побегал по квартире, а потом забрался под одеяло, устроившись между мной и мамой, уперевшись в нее всеми четырьмя вытянутыми лапами. Мою